...При исполнении служебных обязанностей. Каприччиозо по-сицилийски - [53]

Дон Нино, видимо, был плохим «паблик рилэйшенс офисером», иначе не переместили бы сюда из Штатов. Он боялся, он все время боялся сказать не то или посмотреть не так. Он аж замер на мгновение, когда у него вырвалось «отсид», «отсидка», слэнг гангстеров. Он говорил штампами, рассчитанными на прагматичных американцев или доверчивых сицилийцев, он не готов к серьезному разговору, когда его лозунгу противополагается определенного рода знание. Как проинструктировали бедного дона Нино, так он и шпарит, считая, что вкрадчивость голоса, широта улыбки и доброжелательность во взгляде могут компенсировать отсутствие логики в его препозициях.

Не за то убили Джо Галло, что он негров защищал; не за то прострелили череп Коломбо, что он радел о судьбе этнических меньшинств, — липа это, чистейшая липа.

Дело заключается в том, что Коломбо и братья Галло — Ларри, «Бешеный Джо» и «Козленок Блэст» — воевали за первенство в нью-йоркской мафии. И Коломбо и братья Галло владели игорными домами, претендовали на монопольность грабежей в доках Бруклина и на право вытряхивать всех тех, кто появлялся на набережных после десяти часов вечера.

Братья Галло ударили первыми. По их поручению Джелли, наемный исполнитель братьев, выпустил обойму кольта в старика Франки. Когда сюда, в таверну «Кариелло», прибыли полицейские, старик потерял сознание, жизнь покидала его. Хозяин таверны на вопросы агентов отвечал однозначно:

— Я ничего не видел. Когда началась пальба, я разливал виски. Кого приметил? Что я — полицейский?! Никого я не приметил.

Братья Галло убили старого Франки, друга сильнейшего мафиози Профачи и не менее могучего Джо Коломбо, — такое не прощают гангстеры. Но, чтобы отомстить, нужно время. По прошествии двух лет Ларри Галло был приглашен в маленький ресторанчик старым знакомым, «придурком» Шимоне. Когда выпили по рюмашке, Шимоне отошел в туалет. Ларри слушал байку Клеменца, а потом перестал что-либо слышать: на шею ему набросили веревку и начали стягивать ее в мертвый узел — мафия часто казнит удушением. Ларри упал на пол без сознания. Он бы умер, но по странному случаю в ресторанчик вошли полицейские. Началась перестрелка с исполнителями. Те ранили полицейского, выскочили на улицу, бросились в поджидавший их автомобиль и ушли от погони.

Ларри, однако, знал, кто хотел его убить. «Бешеный Джо», этот «защитник гражданских прав негров», нанял Джерома Джонсона, негра, соседа по камере, уплатил ему аванс, чуть не десять тысяч «баков», и предложил устранить Коломбо, «защитника прав этнических меньшинств», люди которого недодушили Ларри. Джонсон взялся убить Коломбо: ему льстило то, что «Бешеный Джо» дважды выступал перед «крестными отцами» с предложением принимать в «коза ностру» наиболее сильные гангстерские группы негров.

«Крестные отцы» отвечали: «Черномазых мы не пустим, мы брезгуем ими». Галло ярился: «Нельзя же работать по старинке! Вы думаете, я люблю негров?! Вы думаете, я ими не брезгую?! Вы думаете, ими не брезгует президент Джонсон?! Но ведь настали новые времена! Негров теперь процентят, их отбирают для работы в правительственных органах! Им начали давать кафедры! Они стали офицерами в армии! И мы должны процентить, чтобы не потерять их вовсе! Добрый мир с ними лучше хорошей войны!» Словом, «крестные отцы» не приняли предложение Галло. Тогда он организовал через прессу «утечку информации»: появились статьи, что «Бешеный Джо» — друг негров. Потому-то Джонсон и взял в руки пистолет, в карман положил десять тысяч и продырявил череп «защитнику меньшинств» Коломбо.

Люди Коломбо ответили на эти выстрелы — своими. «Бешеный Джо» получил пять пуль в живот и лоб. Над его гробом была произнесена клятва: «Улицы Нью-Йорка станут кровавыми реками, „Бешеный Джо“, ты будешь отмщен».

В течение недели, последовавшей за этой клятвой, были убиты Ферриано, Бруно Карневале, Ричард Гроссман, Чиприо и Томи Эрнст — мафиози из окружения Коломбо.

«Борцы за гражданские права» душили, резали, стреляли; драка за сферы влияния — кровавая драка, любой титул примешь, любому богу поклонишься, только б сохранить власть и деньги…

— А что вы знаете о Вито Дженовезе и Чарлзе Лучиано? — спросил я, когда принесли поразительно вкусное «капучини» — кофе со взбитыми сливками или бог еще знает чем.

Дон Нино ответил:

— Об этих людях говорят слишком много, но мне кажется, что никто не знает правды, да и никогда ее не узнает. Сильные люди — одно лишь можно утверждать со всей определенностью. И, как говорят все, знавшие их, в высшей мере добрые. Разве злые люди могли бороться против фашизма? Против Муссолини и Гитлера поднялись добрые, разве я не прав?

…Это невероятно интересно, когда ты долго готовишь материал, подбираешь факты, делаешь пометки на полях, сопоставляешь данные, имена, адреса, потом забрасываешь папки в стол — вроде бы вычеркнул из памяти, вздор, безделица, шальная идея, ничего больше. Но память — сложная штука, набор шифров, миллиарды пеналов, нет других таких хранилищ в мире, как бы не ошеломляла Ленинка или библиотека конгресса. Вроде бы ты и позабыл о папках, куда разложил журнальные вырезки, газетные заметки и записи бесед с интересными людьми, как вдруг, стоит высверкнуть по особому какому-то факту — и вся разлапистость материалов отливается в точную форму. Разговоры в Катанье и Неро оказались теми недостающими звеньями, которые помогли увидеть всю тему собранной, литой, что называется.