Презрение - [21]

Баттиста, как всегда, начал издалека. Кивнув в сторону Рейнгольда, он сказал:

— Мы с Рейнгольдом говорили о Капри… А вы, Мольтени, знаете Капри?

— Немного, ответил я.

— У меня на Капри своя вилла, продолжил Баттиста, Я только что рассказывал Рейнгольду, какое восхитительное место Капри… Там даже такой деловой человек, как я, становится немного поэтом.

Это был один из излюбленных трюков Баттисты: он любил покрасоваться своим восхищением прекрасным, возвышенно-благородным одним словом, всем тем, что относится к сфере идеального. И больше всего меня поражало то, что восхищение это было, по-видимому, искренним, хотя далеко не всегда бескорыстным.

Баттиста снова заговорил, казалось, растроганный собственными словами:

— Роскошная природа, восхитительное небо, вечно лазурное море… и цветы, всюду цветы. Если бы я был, как вы, Мольтени, писателем, мне хотелось бы жить на Капри, для вдохновения… Не понимаю, почему художники вместо того, чтобы писать пейзажи Капри, рисуют свои безобразные картины, на которых ничего не разберешь… На Капри имеются, так сказать, уже готовые прекрасные картины… Остается только взять и скопировать их.

Я промолчал. Взглянув украдкой на Рейнгольда, я увидел, что он одобрительно кивает головой: улыбка на его лице опять напоминала серп луны на безоблачном небе. А Баттиста продолжал:

— Мне всегда хотелось пожить там хотя бы месяц, ничего не делая и не думая о делах. Но осуществить это мне ни разу не удалось. Здесь, в городе, мы ведем противоестественный образ жизни… Человек создан не для того, чтобы жить среди папок, в конторе… В самом деле, жители Капри выглядят гораздо счастливее нас… Посмотрите на них, когда они вечером выходят погулять: юноши, девушки, улыбающиеся, спокойные, красивые, веселые… И это потому, что в их жизни не происходит ничего особенного, а их стремления и интересы незначительны… Н-да, им хорошо…

Помолчав, Баттиста продолжал:

— Так вот, как я сказал, на Капри у меня вилла, но, к сожалению, я там никогда не бываю… С того времени, как я купил эту виллу, я прожил на ней в общей сложности не больше двух месяцев… Я как раз говорил Рейнгольду, что моя вилла самое подходящее место для работы над сценарием. Во-первых, вас будет вдохновлять пейзаж. Но, помимо этого, как я уже сказал Рейнгольду, пейзаж этот вполне соответствует сюжету фильма.

— Синьор Баттиста, заметил Рейнгольд, работать можно везде… Конечно, и Капри может оказаться подходящим местом… Особенно если, как я предполагаю, мы будем делать натурные съемки в Неаполитанском заливе.

— Вот именно. Рейнгольд говорит, что предпочитает жить в гостинице. У него свои привычки, а кроме того, он любит иногда поразмышлять в одиночестве. Но мне кажется, вы, Мольтени, могли бы поселиться у меня на вилле… Вместе с женой… Этим вы премного обяжете меня наконец-то там кто-то будет жить. На вилле имеются все удобства, а женщину, которая будет вести хозяйство, подыскать нетрудно.

Как обычно, я прежде всего подумал об Эмилии. Подумал и о том, что жизнь на Капри, да к тому же на богатой вилле, могла бы разрешить многие наши трудности. Сказать по правде, не знаю уж почему, но у меня возникла уверенность, что это положит конец всем моим проблемам.

— Спасибо, искренне поблагодарил я Баттисту. Я тоже думаю, что Капри подходящее место для работы над сценарием. Мы с женой будем очень рады погостить у вас.

— Великолепно, договорились, сказал Баттиста и поднял руку, словно желая остановить поток благодарностей, хотя я и не думал в них изливаться. Договорились. Вы отправитесь на Капри, а я приеду к вам погостить… Теперь побеседуем-ка немного о фильме.

"Давно пора", подумал я и пристально посмотрел на Баттисту. Теперь я раскаивался в том, что столь поспешно принял его приглашение. Не знаю почему, но я почувствовал, что Эмилия не одобрила бы моей поспешности. "Я должен был бы сказать, что мне нужно все это обдумать, посоветоваться с женой", упрекнул я себя с некоторым раздражением. Чувство благодарности, с каким я принял приглашение Баттисты. показалось мне неуместным, чуть ли не постыдным.

— Все как будто согласны с тем, продолжал Баттиста, что в кино надо найти что-то новое… Послевоенный период кончился, и возникла необходимость в новой формуле… Возьмем, к примеру, неореализм, он всем уже изрядно надоел. Проанализировав причины, по которым зрителям наскучили неореалистические фильмы, мы, возможно, сумеем понять, какой могла бы быть новая формула.

Я уже говорил, что Баттиста не любил играть в открытую. Он не был циником, во всяком случае, старался не казаться им. В отличие от большинства продюсеров Баттиста редко заговаривал о кассовых сборах; вопрос о прибылях, имеющий для него не меньшее, а, может быть, даже большее значение, чем для других, он всегда оставлял в тени. Если, допустим, ему казалось, что сюжет фильма не обеспечит приличной прибыли, Баттиста никогда не заявлял, как другие продюсеры: "На таком сюжете не заработаешь ни гроша". Нет, он говорил: "Этот сюжет не нравится мне потому-то и потому-то". И причины, которые он приводил, всегда оказывались причинами эстетического или морального порядка. Однако в конечном счете все для него решала все-таки прибыль. После долгих споров о прекрасном и нравственном в киноискусстве, после всего того, что я называл дымовой завесой Баттисты, он неизменно выбирал коммерчески наиболее выгодное решение. Поэтому я уже давно утратил интерес к зачастую долгим и сложным рассуждениям Баттисты о хороших и плохих фильмах, о фильмах нравственных и безнравственных. Я обычно ждал, пока он ступит на твердую почву, а ею постоянно и неизменно оказывалась финансовая сторона вопроса. Теперь я тоже подумал: "Конечно, Баттиста не признается, что неореалистические фильмы надоели продюсерам потому, что они больше не приносят прибыли. Послушаем, как он все это подаст…" И действительно, Баттиста изрек: