Презрение Лорда [Проклятие Лорда, Проклятие лорда Фаула] - [20]

Дыхание с трудом вырывалось из-за его сжатых зубов, и смысл слов, выкрикнутых Леной, не сразу дошел до него:

— Томас Кавинант! Смелее! Осталось всего пятьдесят ступеней!

Содрогнувшись так, что тело чуть было не оторвалось от скалы, Кавинант снова начал спускаться вниз.

Последние ступени миновали в гремящем хаосе судорог и слепоты, вызванной потоками пота, и затем он оказался внизу, лег ничком на горизонтальном грунте — основании Смотровой — и, задыхаясь, стал ждать, когда кончится страшная ломота в конечностях. Воздух устремлялся в его легкие и вырывался из них со звуком, напоминающим рыдания. Томас прислушивался к нему, пока этот звук не затих и он не смог дышать более спокойно.

Когда наконец он посмотрел вверх, то увидел голубое небо, длинный черный палец Смотровой Кевина, указывающий на полуденное солнце, возвышающийся, подобно башне, склон горы и Лену, склонившуюся над ним так низко, что ее волосы почти касались его лица.

5 Подкаменье Мифиль

Кавинант чувствовал себя странно очищенным, словно прошел через божий суд, оставшись в живых после ритуального испытания головокружением. Он-таки одолел эту лестницу. Чувствуя огромное облегчение, он был уверен, что нашел правильный ответ на ясную угрозу сумасшествия, на необходимость реального и понятного объяснения всей данной ситуации, возникшей с момента его появления на Смотровой Кевина. Он посмотрел вверх, на лучезарнее небо, и оно казалось чистым, не испорченным пожирателями падали.

«Вперед, — сказал он сам себе. — Не думай об этом. Выживи!»

Подумав так, он посмотрел в мягкие карие глаза Лены и обнаружил, что она улыбается.

— С вами все в порядке? — спросила она.

— В порядке? — как эхо отозвался Томас. — Это не простой вопрос.

Этот вопрос заставил его принять сидячее положение. Пристально разглядывая свои руки, он обнаружил кровь на ладонях и кончиках пальцев. Колени, локти и голени словно горели и, когда он их потрогал, отозвались болью.

Не обращая внимания на боль в мышцах, Кавинант рывком поднялся на ноги.

— Лена, это важно, — сказал он. — Я должен вымыть руки.

Она тоже встала, но Кавинант видел, что она не понимает его.

— Смотри, — он взмахнул перед ней руками. — Я прокаженный. Я не чувствую этих царапин и ссадин. Никакой боли.

Поскольку она все еще казалась смущенной, он продолжал:

— Именно так я и потерял пальцы. Я поранился, в ранку попала инфекция, и пришлось их отрезать. Мне надо немного мыла и воды.

Прикоснувшись к шраму на его правой руке, Лена спросила:

— Так это сделала болезнь?

— Да.

— На пути к Подкаменью есть ручей, — сказала Лена. — А рядом с ним — целебная глина.

— Идем, — Кавинант грубым жестом приказал ей указывать путь. Она кивнула и сразу же пошла по тропинке.

Она уходила на запад от основания Смотровой Кевина и шла вдоль уступа крутого горного склона, покуда не уперлась в загроможденное ущелье. Мышцы Кавинанта сжимало, словно щипцами, поэтому двигался он довольно неуклюже. Сначала он следовал за Леной вверх по ущелью, потом осторожно спускался по ступенькам, грубо высеченным в стенке крутой трещины, уходящей в гору. Когда они достигли дна этой расселины, Лена пошла дальше вдоль нее, обратив внимание Кавинанта на каменистую осыпь под ногами. Так они шли, и тем временем полоска неба над головой становилась все уже, а стены расселины постепенно смыкались. Их окружали густые влажные испарения, и холодные тени становились все глубже, пока наконец темное платье Лены почти совсем не слилось с сумраком впереди. Кавинант увидел, что впереди расселина резко повернула влево и внезапно открылась в маленькую освещенную солнцем долину, посреди которой сверкал ручей, и по его берегам зеленели травы и высокие сосны.

— Здесь, — со счастливой улыбкой сказала Лена. — Что может быть целебнее этого?

Кавинант остановился, зачарованный, не в состоянии отвести взгляд от открывшейся перед ним картины. В длину долина имела не более пятидесяти ярдов, и в дальнем ее конце ручей снова поворачивал влево и исчезал между двумя отвесными стенами. В этом небольшом кармашке, запрятанном в колоссальной толще гор, земля была комфортабельно зеленой и солнечной, а воздух был одновременно и свежим, и теплым, напоенный ароматом сосны, благоухающий весной. Вдохнув этот воздух, Кавинант почувствовал, как его грудь заныла от привычной тоски по утраченному здоровью.

Чтобы отвлечься от этого ощущения, он пошел вперед. Трава под ногами была такой густой, что он чувствовал это даже сквозь напряженные связки коленей и икр. Казалось, она помогает ему идти к ручью и очищает его раны.

Вода, разумеется, должна была оказаться холодной, но это не беспокоило Кавинанта. Его руки были слишком немы, чтобы быстро ощутить холод. Присев на корточки на плоском камне возле воды, он погрузил их в поток и начал тереть одну о другую. Запястья сразу почувствовали холод, но пальцы едва его ощутили, и, тщательно промывая порезы и трещины, Кавинант не чувствовал никакой боли.

Краем глаза он видел, что Лена ушла от него вверх по ручью, вероятно, пытаясь что-то отыскать, но он был слишком занят, чтобы полюбопытствовать, что она делает. Яростно протерев руки, Кавинант дал им немного отдохнуть, а затем закатал рукава, чтобы осмотреть локти. Они покраснели и саднили, но целостность кожи не была нарушена.