Президенты без государств - [44]

Каюм оттолкнул жену и бросился к двери.

В комнату вошел шофер невысокого роста, коренастый.

— Где Баймирза?

— Хаитов скоро прибудет.

— Забери вещи и проводи госпожу к машине…

Оставшись один, Каюм принялся что-то писать. Потом он свернул бумагу и сунул в карман. Сошел вниз к машине.

— Где же, наконец, Хаитов? — спросил у шофера.

— Идет…

Баймирза шел в гражданском, с чемоданом в руке…

Каюм сделал несколько шагов ему навстречу.

— Где вы пропадаете, Баймирза?

— Надо было убрать кое-каких свидетелей. Я забочусь о вашей безопасности.

Глядя в глаза Хаитова, Каюм тихо сказал:

— Гитлер, по воле Аллаха, ушел от нас…

— Значит, всему конец?

— Увы, мы не смогли достичь своей цели. Туркестанского государства не будет. Нашим людям нельзя сдаваться советским войскам. Передайте всем, чтобы проявляли благоразумие и лояльность по отношению к англичанам и американцам, выполняли их указания, какой бы характер они ни носили. Я постараюсь найти выход из создавшегося положения.

НА МОРЕ

У причала стоял корабль. На корме медленно полз вверх по фалу и разворачивался красно-белый с черной свастикой фашистский флаг. Глухой гул стоял в воздухе. Шла посадка пленных на корабли. Измученные, изнуренные долгими переходами люди, теснясь, поднимались по трапу. Леденящим холодом тянуло с моря. Конвоиры торопили. Орозов и Борадзов с очередной группой заключенных поднялись на палубу.

— Теперь куда нас? — с беспокойством, ни к кому не обращаясь, произнес Борадзов.

— Надо надеется, что не на тот свет, — громко, как бы для всех ответил Орозов. У него была надежда, что корабль останется цел, если эсэсовцы не придумают новой подлости.

К вечеру вышли в море. Корабль зарывался носом в волны, и потоки воды с шипением врывались на палубу через якорные клюзы. Гудели двигатели. Берег отдалялся.

Минут через двадцать после выхода в море кончилось топливо. Двигатели заглохли. Люди сразу не заметили этого. Но когда к судну подошел катер и забрал на борт экипаж и конвой, пленные поняли, что они обречены.

Беспокойно и тоскливо было в открытом море. Хмурый весенний день перешел в сумерки. Пленные заметили, как на некотором отдалении от них прошел в море еще один корабль.

Наступила ночь, темная и холодная. Трюмы были забиты до отказа. И на палубе людей было так много, что им не удавалось всем спрятаться от ветра за палубные надстройки. Брызги волн обдавали пленных, стоящих у наветренного борта. Орозов смахнул с лица капли и потрогал мокрую повязку. Боль в голове постепенно притупилась. Прижавшись спинами друг к другу, Орозов и Борадзов уселись у стенки одной из пристроек. Усталость, однако, брала свое. Клонило в сон.

— Да, обидно… — тихо сказал Орозов.

— Ты что-то сказал, Ахмат?

— Обидно в конце войны погибать.

— У тебя, Ахмат, большая семья?

— Я холостой. А ты?

— Не успел. Но я думаю, еще не все потеряно, и после войны тебе придется погулять на моей свадьбе.

— А где, в Ташкенте?

— Свадьба будет в Орджоникидзе.

— Я что-то не понимаю, ты разве не узбек?

— Нет, дорогой Ахмат, я осетин…

— Ну, а теперь расскажи, как случилось, Руслан, что ты угодил сюда? Я слышал, как вы с Артуром отъехали от дачи генерала…

— Но нам не удалось далеко отъехать. За нами началась погоня. Я передал баранку Артуру и приказал ему не останавливаясь ехать на базу. Сам же с автоматом и гранатой выскочил за поворотом из автомашины и залег в кустах. К счастью, схватка была недолгой. Граната и несколько очередей автомата сделали свое дело. После чего я бросился бежать, продираясь сквозь цепкие кусты, подальше от дороги. Но вскоре слева и справа затрещали выстрелы, послышался лай собак, я наскочил на какой-то заградотряд эсэсовцев. Меня приняли за дезертира, укрывавшегося в лесах, и воткнули в колонну военнопленных. Вот так я здесь.

Спать им пришлось недолго. Из-за горизонта появились самолеты. Они шли на большой высоте и первое время были трудноразличимы в рассветной мгле.

Орозову показалось, что они шли прямо на судно.

«Неужели будут бомбить?» — подумал он.

Бомбардировщики пролетели над кораблем и свернули к городу. В порту взметнулись взрывы, бомбы рвались в разных концах города. Заклубился дым пожаров.

У пленных появилась надежда.

Сбросив груз, самолеты ушли и скоро скрылись за горизонтом. Пленные не верили своим глазам. Летчики не могли не видеть судна.

В городе поняли, что английских летчиков не интересуют корабли с военнопленными. Немцы заторопились.

— С пленными надо кончать! — приказал Гиммлер, и в воздух были подняты бомбардировщики. На бреющем полете они направились в сторону моря. Возле кормы взметнулись вверх белые вскипающие столбы воды, корабль содрогнулся. Началась паника. Люди прыгали в воду. Появились первые убитые и раненые.

Следующая бомба ударила в середину палубы.

Самолеты заходили для новой атаки.

Вдали горел тонущий корабль. Борющиеся с волнами люди плыли к берегу. В холодной воде можно было двигаться только при очень энергичной работе рук и ног, но на это у истощенных людей не было сил. Люди тонули.

Орозов и Борадзов молча плыли рядом. Берег, казалось, не приближался.

Орозов терял последние силы. Стучало в висках, голову ломило. Новые силы придал ему голос Руслана.