Президенты без государств - [20]

— Ваш голос трудно не узнать.

— Что нового? — начал издалека фон Менде.

— Пока без перемен.

— А я слышал, что в вашем сейфе новые планы? Вы хлопочете о создании института?..

— Да. Но согласится ли рейхсфюрер. — Ольцше не хотелось в присутствии Каюма вести разговор об институте АТ. — Но об этом не стоит говорить по телефону.

— Согласен… Где мы встретимся?

— В гостинице «Адлон». Завтра в 20 часов. Вас устраивает?

— Вполне. До свидания.

«Знаю, что ему надо… — кладя трубку, подумал Ольцша. — Что-то пронюхал о Бергере. Этот плут все время пытался поймать меня на крючок, но попался сам».

После такой беседы Ольцше с Менде Каюм и вовсе сник. Коль Ольцша может так говорить с самим Менде… Значит, слухи о Бергере верны.

— Я понимаю, что мы мало чего достигли, — продолжал он разговор. — Но мне чинят препятствия не только пленные туркестанцы. Их-то я приберу к рукам. Хуже, когда мне чинит препятствия и кое-кто из влиятельных особ, — и Каюм разразился бранью в адрес Великого Муфти.

Ольцша сам считал, что значение, которое придает себе Муфти, является преувеличенным. Знал, что немецкие исламисты, и прежде всего профессор Хартман, считают, что звание «Великий Муфти» с научной точки зрения для всего Ислама является незначительным. Но зная и то, что рейхсфюрер Гиммлер ценил Великого Муфти высоко, видел в нем почти халифа, он возразил Каюму:

— Я не берусь обсуждать с вами Великого Муфти. Я был свидетелем, когда на пренебрежительное заявление в адрес Великого Муфти одного высокопоставленного лица обергруппенфюрер Бергер заявил: «Я запрещаю все нападки и интриги против Великого Муфти, в противном случае я пожалуюсь рейхсфюреру СС. Я считаю Великого Муфти действительно великим, преданным Германии человеком».

Каюм прикусил язык.

Ольцша замолчал, выжидая. Он догадывался, что Каюм не решается приступить к главному, ради чего и начал этот разговор.

Наконец Каюм-хан не выдержал:

— Позвольте узнать, господин Ольцша, соответствуют ли действительности слухи о том, что Главное управление имперской безопасности поддерживает идею о формировании воинских частей из пленных мусульман?

— До меня еще не дошли эти слухи.

— Я не заслужил такого недоверия, доктор Ольцша. Мне известно, что ваш дядюшка, генерал Мадер, что-то затевает в этом направлении.

— Возможно, вы более осведомлены, чем я, — мягко улыбаясь, парировал Ольцша. Он прекрасно знал, что внесенные генералом Мадером предложения насчет создания мусульманского полка СС, не подчиненного комитету Каюма, будут рассматриваться у Шелленберга не позже следующей недели.

— Если все-таки эти сведения в какой-то мере правдивы, — продолжал настаивать Каюм-хан, — я прошу вас, доктор Ольцша, встать на защиту комитета в вопросе комплектования легиона. Вы же хорошо знаете, с каким трудом идет это дело.

Ольцша смотрел на Каюма и думал:

«Ты совсем не разбираешься в политике, тем более в военных вопросах. И не разберешься в этом, пока будешь на все смотреть только, как говорят русские, со своей колокольни. Одно дело, когда наши войска стояли у Волги, когда от нашей мощи содрогался весь мир. Сейчас — другое. Мы терпим одно поражение за другим… Мы просто обязаны взяться за создание новых формирований, объединенных под общим немецким командованием…»

— Если обстановка потребует, мы пересмотрим наши взгляды на все вопросы формирования воинских частей, — отрезал доктор Ольцша.

Каюм хотел еще что-то сказать, но, глянув на Ольцшу, отказался от своей мысли. Ольцша дал понять, что разговор на эту тему окончен.

Отвесив поклон, Каюм вышел. Настроение у него было подавленное. Он представил себе вполне реальную картину конца его туркестанской власти. Конец почету, деньгам. Что же у него остается? Кучка приближенных… Да президентская печать… Вот и весь арсенал для борьбы за Туркестан.

Досадную горечь унижения почувствовал Каюм после этой встречи. Он зябко поежился и направился к станции метро. Дул холодный ветер, кружа и разбрасывая снег по улицам Берлина.

— Итак, — начал совещание Шелленберг, — как ни печально, я должен констатировать, что формирование легионов по национальному признаку, проводимое Восточным министерством, Верховным командованием совместно с комитетами, не оправдало наши надежды. Например, формирование Туркестанского легиона зачинатели провалили.

Шелленберг повернулся к генералу Мадеру, сидевшему от него справа:

— Я хорошо помню, уважаемый генерал, то время, когда вы… Да, да, вы… вместе с Чокаевым носились с идеей создания такого легиона… Тут есть еще один сторонник этой идеи, — он глянул в сторону Ольцши, но не произнес его имени…

Генерал Майер Мадер засопел, но возражать не стал; Шелленберг был прав. Хотя туркестанский легион формировался в Легионово по инициативе Остминистерства и лично профессора фон Менде, он, генерал Майер Мадер, не только не возражал против этого, но и с большим рвением взялся за сколачивание первых батальонов.

Сейчас, когда Главное управление имперской безопасности решило сколотить новое воинское соединение, более надежное, чем прежние части, на обсуждение был представлен «план Мадера» об организации «Восточно-мусульманского полка СС».