Президентский полк - [7]

Он представился:

— Абдул-Хамид Наджи.

И в этот момент Асланбек его узнал. Это был Муса. После той давней встречи на шоссе они не виделись ни разу, но Асланбек много о нем слышал. После гибели генерала Дудаева он стал одним из самых жестоких полевых командиров. За участие в нападении на Кизляр в январе 1996 года Генпрокуратура России объявила его в федеральный и международный розыск. Но Муса исчез. Среди московских чеченцев ходили слухи, что его убили в Махачкале. Слухи подтвердились. На одном из митингов в Грозном Шамиль Басаев назвал Мусу отважным воином, отдавшим жизнь за свободу Ичкерии: «Он стал шахидом на пути Аллаха».

И все же это был он. С чужим лицом, малоподвижным, бледным, как у человека после долгой болезни. Асланбек узнал его, как по запаху, по той агрессии, которая от него исходила.

Замешательство Асланбека не укрылось от внимания Мусы.

— Что с вами, господин Русланов? — подозрительно спросил он.

— Ничего, все в порядке. Вы напомнили мне человека, которого я хорошо знал.

— Я на него похож?

— Нет, господин Наджи. Вы совершенно на него не похожи. Даже не знаю, почему я о нем вспомнил.

— Кто этот человек?

— Его звали Магомедом Мусаевым. Если вы следите за событиями в Чечне, вы должны знать это имя. Полевой командир Муса. Самый отважный из моджахедов. Он стал шахидом на пути Аллаха, если вы понимаете, что я этим хочу сказать.

— Понимаю, — буркнул Муса.

— Для всех нас это очень большая утрата, — продолжал Асланбек. — Он был моим лучшим другом, господин Наджи, он был мне больше чем брат, — нахально соврал он, рассчитывая, что естественное стремление людей примазаться к героической личности убедит Мусу, что он остался неузнанным. — Господин Наджи, я рад приветствовать вас в Москве. Не перейти ли нам на чеченский язык?

— Почему вы думаете, что я знаю чеченский язык?

— У вас очень красивый акцент. Но он выдает вас после первой же фразы.

Предупредительно открывая перед гостем заднюю дверцу «тойоты», Асланбек спросил:

— Я надеюсь, вы окажете честь моему дому?

— Если вас не затруднит, — недружелюбно отозвался Муса.

— Напротив. Я протопил баню. Как вы относитесь к русской бане?

Этот вопрос Асланбек задал не без умысла и с интересом ждал ответа.

— Нет. Мне нельзя в баню.

Все правильно. Пластическая операция. Недавняя. Поэтому ему и нельзя в баню.

— Включите радио, — распорядился Муса. Новости.

— Русское? Би-би-си?

— Русское.

— Тогда лучше «Эхо Москвы». Сам-то я обычно слушаю Би-би-си.

Главной новостью в информационном выпуске было сообщение о гибели российского самолета Су-24. Никаких подробностей не сообщалось.

— Би-би-си передавало о самолете? — спросил Муса.

— Да.

— Что?

— Практически то же самое.

— Причину сказали?

— Технические неполадки. Врезался в гору в условиях плохой видимости.

— Выключите.

— Может, музыку?

— Выключите! — раздраженно повторил Муса.

Реакция Мусы озадачила Асланбека. Информация о гибели российского самолета явно произвела на него очень сильное впечатление. Необычно сильное. Что бы это могло значить?

Но тут мысли Асланбека приняли другое направление. Уже с полчаса в зеркале заднего вида, не приближаясь и не отставая, маячила какая-то машина с сильными галогенными фарами. На темной трассе, ведущей от аэропорта к Москве, Асланбек не смог ее рассмотреть. Когда выехали на ярко освещенную кольцевую, увидел. Это была синяя «Вольво-940» с тонированными стеклами.

Асланбек свернул к бензоколонке. «Вольво» проскочила вперед и прижалась к обочине. Когда Асланбек, заправившись, снова выехал на трассу, «вольво» немного выждала и двинулась следом.

— Не хотелось бы вас тревожить, уважаемый гость, но, по-моему, за нами следят, — сообщил Асланбек.

— Кто?

— Оглянитесь. Только незаметно. Синяя «вольво». Она идет за нами от самого аэропорта.

— Вам показалось.

— Сейчас проверим.

На развязке МКАД и Новой Рязанки Асланбек круто взял вправо, пересек по мосту кольцевую и тут же ушел вниз по витку «ромашки». «Вольво» выскочила на шоссе и остановилась. Водитель сначала не понял, куда делась «тойота», затем резко сдал задом и вошел в завиток поворота.

— Убедились? — спросил Асланбек.

— Не обращайте внимания.

— Уважаемый господин Наджи, вы мой гость. Если с вами что-нибудь случится, на мою голову падет позор. Такой у нас, чеченцев, закон.

— Не обращайте внимания! — прикрикнул Муса. — Это не слежка. Это охрана.

— Охраняют меня? — удивился Асланбек.

— Меня!

— Об этом вам следовало сказать раньше. Вы заставили меня поволноваться.

— Вы слишком много говорите.

Асланбек остановил машину с таким видом, будто хотел выкинуть пассажира на ночную дорогу.

— Хозяин не должен обижаться на гостя, — холодно проговорил он. — Но и гость не должен хамить хозяину.

— Извини, дорогой Асланбек, — неожиданно перешел на «ты» Муса. — Я взволнован. Сегодня произошло очень важное событие. Этот день войдет в историю свободной Ичкерии. Он будет записан золотыми буквами. Да, большими золотыми буквами! Больше ничего сказать не могу. Скоро ты все поймешь сам. Поехали. Я хочу успеть посмотреть новости по телевизору.

Загородный дом Асланбека стоял на высоком берегу тихой подмосковной речки. Он купил его, когда женился на Рахили и переехал в Москву. Жить было негде, в трехкомнатной квартире ее родителей и без него было не повернуться. Сначала снимали комнаты, потом влезли в долги и купили дом. Это была развалюха на небольшом участке, но близко от станции. На работу ездили на электричке. Асланбек — в Бауманку, Рахиль — в иняз, а после его окончания — в английскую спецшколу, позже преобразованную в лицей. Даже когда появились деньги и купили хорошую квартиру в Москве, жили в основном здесь. Асланбек сам ремонтировал и перестраивал развалюху, со временем она превратилась в просторный уютный дом с гостиной, детской, спальней и комнатами для гостей.