Президентский полк - [65]

Обычно выход из запоя длился у него дней пять-шесть. Асланбека немного удивило, что Азиз отсрочил их встречу всего на два дня. Но он решил, что либо запой на этот раз не слишком глубокий, либо Азиз стал прибегать к помощи нарколога, от чего раньше категорически отказывался, так как это стоило немалых денег, которых у него никогда не было. На всякий случай, уже купив билет на местный рейс и приехав в аэропорт Швехат, Асланбек позвонил в Зальцбург и спросил Азиза, как он себя чувствует.

— Я в полном порядке, приезжай, жду, — ответил тот голосом не вполне окрепшим, но в общем нормальным.

С Азизом Салмановым Асланбек познакомился, когда заканчивал МВТУ имени Баумана, а Азиз учился в аспирантуре философского факультета МГУ, но сблизились они, когда Асланбек женился на Рахили и перебрался в Москву. Азиз с большим скрипом защитил в МГУ кандидатскую диссертацию на тему «Национальная культура как способ самосохранения нации». Его докторскую диссертацию «Опыт философского осмысления истории чеченского народа» ученый совет даже не включил в план, усмотрев в ней националистические тенденции. Оскорбившись, Азиз переправил диссертацию на Запад, там ее выпустили отдельной книгой в издательстве «Посев». Салманова вызвали в партбюро МГУ и предложили публично отмежеваться: заявить протест против самоуправного использования его труда и злонамеренного искажения его содержания. Он наотрез отказался. Кончилось тем, что его отчислили из МГУ и выселили из аспирантского общежития, где он жил с женой и двумя малолетними сыновьями. Он устроился дворником, поселился в служебной квартире и со всей страстью своей натуры ринулся в правозащитное движение, участвовал во всех демонстрациях, подписывал все письма протеста. Начались обыски, задержания, вызовы на Лубянку. Не выдержав этой неспокойной и нищенской жизни и не понимая смысла ее, жена бросила его и вернулась с детьми в Чечню к родителям, хотя для чеченской женщины это было позорящим ее поступком.

— Вас посадят, Азиз, — не раз предупреждал его Асланбек.

— Я буду считать это признанием моих заслуг, — отвечал Салманов и цитировал какого-то диссидента, который сказал: «Если мой сын к тридцати годам не сядет, я от него отрекусь».

Посадить его не посадили, но, как и многим известным диссидентам, предложили на выбор: эмиграция или лагерь. Он уехал в Германию, получил там политическое убежище и в Гейдельбергском университете защитил наконец-то свою докторскую диссертацию.

В 1991 году в судьбе Азиза Салманова произошел крутой поворот. Он прилетел в Грозный, встретился с только что избранным президентом Дудаевым и изложил ему свои представления о том, какой должна быть конституция независимой Ичкерии. Идеи Салманова понравились генералу Дудаеву. Азиз был назначен заместителем председателя конституционной комиссии. Возглавлял комиссию сам Дудаев. Конституция была принята в 1992 году. Азиз считал, что это самая демократическая конституция на всем пространстве СНГ, в ней реализованы основополагающие принципы вайнахской цивилизации и вайнахского адата, предтечи Всеобщей декларации прав человека. И его не смущало, что ни одно из положений этой самой демократической конституции не было реализовано на практике, он винил в этом Россию с ее имперской политикой.

В 1995 году президент Дудаев отправил Азиза Салманова в Ватикан. Он сумел добиться аудиенции у паны Иоанна Павла II. Понтифик был покорен красноречием и эрудицией чеченского философа. Он пообещал выступить с осуждением военной агрессии России против стремящейся к независимости Чечни и свое обещание выполнил: отслужил мессу, в которой обратился к Всевышнему с мольбой даровать мир многострадальному чеченскому народу. В Москве это вызвало резкое недовольство, а в Чечне было расценено как большая дипломатическая победа. Дудаев решил, что известный диссидент, чеченский философ Азиз Салманов, который был принят его святейшеством, будет более полезен на Западе, чем в воюющей Чечне. Очень кстати оказалось приглашение Зальцбургского университета — профессору Салманову предложили вести факультатив на отделении востоковедения.

С тех пор Азиз жил в Зальцбурге. Поначалу у него часто брали интервью и охотно публиковали его статьи, в которых он развивал идеи евроислама. Потом интерес к нему остыл, а статьи его перестали печатать, так как пропаганда безобидного евроислама сменилась в них апологетикой ваххабизма как единственной религии, приемлемой для народов Северного Кавказа.

Асланбек не понимал, почему у его друга произошел этот перекос. Последний раз он виделся с ним лет пять назад, когда приезжал в Вену с Рахилью и выкроил день, чтобы навестить Азиза. Рахиль отказалась ехать в Зальцбург. Она сказала: «Я хочу помнить его таким, каким мы его любили». Асланбек поехал один. От той встречи у него осталось странное впечатление. Увлеченно, с нерастраченным юношеским пылом Азиз излагал созданную им теорию, по которой получалось, что суверенитет вайнахской нации аккумулирован в чеченских женщинах.

— Вайнахская нация и вайнахская культура зиждутся на культе вайнахской женщины, — втолковывал он Асланбеку. — «Сисагалла» — «женственность». В этом все — очаг, кровь, душа. Вспомни ключевое слово вайнахской этики: «яхь». «Яхь» — «лицо», «яхь» — «стыд», «яхь» — «честь, достоинство». Вайнахские женщины никогда не носили покрывала, никогда не скрывали своего лица. Там, где мет открытого лица, там не может быть стыда, чести и достоинства. Ты понимаешь, о чем я говорю?