Президентский марафон - [43]

лидеров восьми стран были для нас серьезным, настоящим экзаменом.

Поэтому любая помощь, любая поддержка моих друзей была чрезвычайно важна. Я чувствовал, как с каждым новым саммитом позиции России крепли, становились прочнее. В этом мне помогали и мой политический опыт, и неформальные связи.

Можно со мной спорить, не соглашаться - мол, практическая дипломатия значит гораздо больше, чем какая-то там психология. Но только тот, кто бывал на этих встречах в верхах, знает, как много зависит от атмосферы, от общения людей. И какая мощная основа для безопасности, для доверия закладывается этой "дипломатией без галстуков", "дипломатией дружбы".

Был талисман нашей "тройки без галстуков" - созданный уральскими мастерами сувенир: золотой ключ с навинченным на него земным шаром, на котором выпукло светились столицы трех государств, и тремя серебряными ковшиками. Нужно было отвинтить глобус и раздать ковшики в знак

дружбы. Начал отвинчивать - ничего не получается. Позвал Ястржембского. Все смеются. Отвинтили с грехом пополам, раздали ладьи-ковшики. И тут я показываю гостям и журналистам ключ - он-то один! А где еще два? Что делать в такой ситуации? Коль всегда меня хорошо понимал. Вот и сейчас он по-своему, по-колевски, широко улыбнулся: "Все понятно, Борис, ключ остается у тебя. Ключ у России. Но принадлежит он всем нам".

Мне очень хотелось сделать лидерам двух стран и какой-то, так сказать, духовный подарок, оставить в памяти яркую, запоминающуюся картинку. И к счастью, это получилось! Талантливая тринадцатилетняя девочка по имени Пелагея (имя-то какое замечательное, как из старой сказки) по моей просьбе спела гостям русские песни. Голос у нее оказался такой легкий и звонкий, а сама девочка такая непосредственная, что Коль с Шираком были очарованы этим прекрасным, чистым пением. А Жак так растрогался, что даже пригласил ее с выступлениями в Париж. Пелагея пела в ярком национальном костюме. Это была настоящая, живая, улыбчивая, обаятельная Россия. Девочке этой я до сих пор благодарен за участие в "большой политике". Не каждый дипломат оказывал мне во время крупных международных встреч столь неоценимую помощь.

Англоязычный мир отреагировал на саммит "тройки" с некоторой ревностью. Британская пресса писала, что трехсторонняя встреча стала шагом к "почти не замаскированному антиамериканскому блоку в Европе". Но в целом реакция была очень хорошей, все понимали перспективность такого неформального общения.

Международный протокол всегда был для меня каким-то камнем преткновения. Я довольно часто нарушал установленные правила. Просто из чувства внутренней свободы, из-за того, что на меня давила тень прежней, советской, дипломатии. Но, нарушая протокол, я всегда четко осознавал и его значение - многовековой опыт говорит о том, что главы государств обязаны вести себя не просто как приятели, а как гаранты национальных интересов, как полномочные представители своих стран. Как совместить мое стремление к полной искренности, свободе - и заданный, жесткий протокол?

Порой мои заявления звучали на первый взгляд неоправданно резко, и моим пресс-секретарям, сначала Сергею Ястржембскому, затем Дмитрию Якушкину, приходилось нелегко. Но эти заявления всегда существовали в контексте конкретных договоренностей, очень трудных переговоров с другими руководителями "большой восьмерки". И они были нужны там. А пресса далеко не всегда понимала этот контекст и упрекала меня в недипломатичности.

Мне кажется, я с самого начала своей работы президентом шел по этому пути. Не боялся показаться именно таким, какой я есть. И это почти всегда приносило результат.

...Кстати, с огромным удовольствием вспоминаю, как в конце сентября 1997 года, во время визита Жака Ширака в Россию, мы с женой пригласили его... в ресторан. Обычно в программу визита входит торжественный обед в Кремле, а тут получилось по-другому. Захотелось показать Жаку что-нибудь такое, что придется по сердцу французу, - обычный частный ресторан, куда может прийти любой хорошо зарабатывающий человек, бизнесмен, представитель среднего класса, и хорошо посидеть. Как в Париже.

Таких мест сейчас в Москве сотни, и дорогих, и дешевых, но одно дело знать это в теории, а другое - увидеть самому, как выглядит нормальный русский ресторан.

Остановились, между прочим, на ближайшем от нашей дачи подмосковном ресторане "Царская охота". В этом вопросе самым компетентным оказался Сергей Ястржембский, он долго думал, перебирал в уме заведения, где бывал по долгу службы и для души, и сказал: "Для вас с президентом Шираком лучше всего подходит "Охота". Самый модный сейчас русский ресторан".

Сергей не ошибся. Ресторан оказался очень оригинальным: деревянный интерьер, на стенах висят ружья, медвежьи шкуры, охотничьи трофеи.

Между прочим, для меня поход в ресторан был своеобразным событием. Никак не мог вспомнить, когда же я был в нормальном ресторане, а не на официальном приеме, не в резиденции, в последний раз? И не вспомнил. Может быть, лет тридцать назад, в Свердловске?

Для президента ходить в ресторан - это вообще экзотика. Сидеть рядом с обычными людьми. По соображениям безопасности, по целому ряду других причин этого почти никогда не бывает.