Президент - [27]

— Да.

— Считаете ли вы, что его приход к власти позволит избежать всеобщей забастовки, которая грозит стране?

И на это он, бесспорно, ответил бы:

— Да.

Неоднократно в прошлые времена, когда Шаламон был его правой рукой, он помогал ему разрешать конфликты с профсоюзами. Сей зять банкира, живущий у Булонского леса, представитель самого богатого парижского округа в палате депутатов, маневрировал лучше, чем кто бы то ни было, при переговорах с делегатами от рабочих.

Президент едва не прервал своих размышлений, ибо ему становилось все больше не по себе от этих мыслей. Но желание добраться до самой сути одержало верх.

— Обладает ли Шаламон качествами истинного государственного деятеля?

Он не желал, он отказывался отвечать на этот вопрос, но тогда возникал следующий:

— Кто среди теперешних политических деятелей больше Шаламона подходит на пост премьер-министра?

Пожалуй, действительно никто. Может быть, и Президент испытывал на себе неумолимое воздействие закона старости, в силу которого в определенный момент начинают искажаться самые непоколебимые, самые устоявшиеся взгляды?

Но в таком случае вместе с ним постарели и газеты; возможно, это и в самом деле было так, ибо во главе прессы и в составе редакций многих газет бессменно стояли все те же люди, которых Президент знал лет тридцать-сорок тому назад.

Ведь и они тоже при каждом кризисе намекали на страницах печати, что в былые времена государственными деятелями становились люди более крупного масштаба, и оплакивали отсутствие достойных людей, которые были бы под стать прежним «великим»; отсутствие смены ощущалось не только во Франции, но и в дружественных ей странах.

Впрочем, можно ли утверждать, что человечество действительно пережило эпоху по-настоящему великих государственных деятелей, из которых, кроме графа Корнели, итальянца, доживавшего свои дни в санатории для душевнобольных в предместьях Рима, оставался в живых лишь Президент…

Он снова прислушался — на сей раз Эмиль задел табуретку на кухне. Он чуть не позвонил, чтобы приказать шоферу идти ложиться спать. Его мысли приняли неприятное направление, и ему даже захотелось немедленно проглотить порошок, лежавший подле стакана с водой.

Маяк Антифера за Этрета и маяк Богоматери-спасительницы у порта Фекан шарили прожекторами по небу, покрытому тучами, и скрещивали сияющие снопы своих лучей у прибрежных скал Эберга.

По бурному морю плыли, конечно, какие-то корабли, и закоченевшие моряки в клеенчатых плащах, капюшонах и резиновых сапогах, стоя на скользких капитанских мостиках, следили за курсом по холодным, влажным приборам.

В деревне светилось только одно окно — окно той комнаты, где мать его служанки Мари лежала в ожидании родов.

Он не полюбопытствовал, прежде чем лечь спать, действует ли телефон, и не проверил его. Вряд ли линию починили. Неполадки с телефонной связью всегда длились дольше, чем неполадки с электричеством.

Сейчас было одиннадцать часов. А что, если автомобиль Шаламона потерпел аварию и застрял где-нибудь на обочине безлюдной дороги?

Действительно ли в последние годы Шаламон пытался получить обратно свою исповедь, которую подписал при столь драматических обстоятельствах?

Если бы не эта, уже пожелтевшая бумага, против него не осталось бы никаких улик, кроме показаний одного дряхлого старика, которого столько людей считали разочарованным, озлобленным против всего человечества за то, что ему не удалось стать под конец жизни президентом Республики.

Аскэн умер в своем чудесном особняке в Мелене, куда удалился после тяжелого поражения на выборах и где, несомненно, провел свои последние годы за игрой в кегли. Он не оставил ни мемуаров, ни состояния, и двое его сыновей, из которых один был ветеринаром, а другой посредником по продаже фармацевтических препаратов, продали имение и особняк, на котором когда-то блистал щит с нотариальным гербом.

Итак, Аскэн уже никого не мог обвинять. Что касается Лозе-Дюше, то и он давно умер от кровоизлияния в мозг, когда произносил заключительную речь на каком-то банкете в Брюсселе.

Остальные ничего не знали. Ведь в живых оставалось лишь несколько чиновников, игравших в этой истории весьма второстепенную роль, причем каждый из них был посвящен в нее только частично.

Но был клочок бумаги…

Не его ли искали в Эберге последние месяцы? В других книгах, помимо «Приключений короля Позоля», хранилась добрая сотня документов, столь же опасных для некоторых лиц, как этот клочок бумаги для Шаламона. Невозможно не быть свидетелем многочисленных подлостей, когда большую часть жизни, к тому же столь долгой, проводишь не только на политической арене, но и за ее кулисами.

И если бы теперь его спросили:

— Знаете ли вы хотя бы одного-единственного политического деятеля, который на определенном этапе своей карьеры не…

Он сразу же прервал себя, подобно тому как обрывал других:

— Нет!

Сегодня он отказывался продолжать начатую игру. Он не желал себя обманывать!

Внезапно, приподнявшись на локте, он схватил порошок, проглотил его и выпил глоток воды.

Ему хотелось заснуть, и притом как можно скорее, чтобы ни о чем больше не думать.