Президент - [2]

- Будем в шахматы играть, будем Пушкина читать… — закончил он.

Полковник разулыбался.

- Во-во. Эту то легкомысленность я против них и использовал. Каждый видит то, что хочет увидеть, — глубокомысленно закончил он.

- Молодец Женя, благодарю за службу. Можешь быть свободен.

Следующим на доклад вошел военный советник. Должность эта была новая, придуманная Президентом, и не сильно отличалась от должности министра обороны, однако считалась относящейся к параллельной структуре власти. Советник был чуть толстоват, невысок, с круглым, живым лицом. Обменявшись с Президентами стандартными фразами, вошедший принялся докладывать свое видение творящихся в мире дел. Президент выслушал молча, не перебивая, а по окончанию речи, спросил:

- А, как вы думаете Лев Павлович, будет ли война?

Советник даже не моргнул. Он был человеком проверенным, надежным, манеру Президента со своими говорить напрямик, знал и уважал. Дипломатия — для чужаков.

- Так точно, Виктор Викторович, будет, — доложил он, и уставился прямо в глаза Главнокомандующему, с мягкой извиняющейся улыбкой.

Тот улыбнулся, отвел глаза, встал из своего кресла и не спеша заходил по комнате, заложив руки за спину.

- И кто же победит в этой войне, Лев Палыч?

- Мы победим Виктор Викторович, — вновь коротко ответил советник, мягко улыбаясь.

- Ваша уверенность в неизбежности военных действий мне импонирует. А так же то, что наша победа не вызывает у вас сомнений. Вы верно видите ситуацию. Сколько бы мы не улыбались нашим заокеанским партнерам, сколько бы не проводили встреч, сколько бы не жали друг другу руки на приемах, война неизбежна. Мы не хотим ее, но иного способа остановить агрессию, пусть и тихую, замаскированную, лично я не вижу… К сожалению. Да, мы живем в светлые времена, наша молодежь, согласно общемировой статистики, самая счастливая, по всем возможным показателям… Но у правды всегда две стороны. Приказываю… — Голос Президента, ровно, как и лицо Советника тут же изменились.

-… Приказываю начать подготовку народа к возможной войне. Если война все же случится, она не должна стать неожиданностью для советских людей, пребывающих в счастливом неведении, убежденных, что живут в спокойное и мирное время. Осторожно, посредством кино и радио вещания, интернет пространства и иных средств массовой информации, настроить граждан Советов на предстоящее событие. Они должны верно понимать политическую обстановку, и расстановку сил. Первое, что они должны понимать, это то, что мы войны не хотим. Второе, что у нас есть враги, и враги эти желают нашей гибели, гибели всего нашего населения, его культуры и моральных ценностей. Третье, что если война все-таки случится, мы в ней победим, та как война эта священна. Так же приказываю, в начале незаметно для потенциального противника, тайно привести нашу Армию в полную боеготовность, а после всех проведенных проверок техники и людей, показательно и громко провести несколько масштабных, в рамках всей планеты, учений. Враги должны видеть наши силы. Приказ ясен?

- Так точно, — вытянулся по струнке советник.

- И последнее… — Президент подошел к советнику, опустил руку на его плечо и тихо закончил свою речь, противореча, этой своей последней фразой, самому себе, — может быть никакой войны и не будет. Ступайте.

Советник отдал честь и развернувшись, покинул кабинет.

Президент подошел к столу, вытащил хрустальную пробку из пузатого узорчатого графинчика, плеснул немного в стакан, отпил, и вновь прикоснулся пальцем к виску, — пусть войдет, снова подал он команду.

В кабинет тут же, без стука, вошел советник по части культуры и просвещения, Юрий Дмитриевич. Должность эта так же была новой, и существовали параллельно с должностью министра по культуре. Многие не понимали, зачем Президент, ради своей прихоти, продублировал их. Но спорить никто не спорил. Споры, как и демократия навсегда остались в далеком прошлом.

Спустя минуту, Юрий Дмитриевич уже докладывал Президенту о порядке дел в стране, в той сфере, за которую негласно отвечал. Президент рассеянно слушал, но потом поднял руку, и Юрий Дмитриевич тут же замолчал.

- Это все хорошо, — начал Президент, — да вы садитесь — указал он на большое и мягкое кресло у стены. — Садитесь, и я присяду напротив. Ну так вот, то что вы говорите, это правильно. Цензура вещь хорошая, нужная, она словно плотина защищает моральные принципы нашего общества, сдерживая всякий мусор. Однако сегодня я даю вам приказ, немного ослабить хватку. Да-да, не удивляйтесь, пожалуйста. Давайте вспомним опыты прошлых лет. Не знаю, помните ли вы… был такой писатель, Солженицын. Помните? Очень хорошо. Когда то Советский Союз совершил большую ошибку пытаясь замолчать произведения этого самого писателя Солженицына. И дорого поплатился за это. Запрещать, это все равно, что делать рекламу, вызывать интерес. Конечно же, мы не потерпим порнографии и пропаганды насилия… но все же, все же…. чуть ослабить хватку придется. Вы должны и сами это понимать. Нельзя повторять ошибок прошлых лет, это непростительно… Подрастает новое поколение, они жаждут знаний, в том числе и запретных. Что притягательно, то и заманчиво. Нам с вами предстоит найти ту тонкую грань, которая позволит, с одной стороны удовлетворить это любопытство, а с другой удерживать его под контролем. Дайте, дайте им что-нибудь из запрещенного, но осторожно. Поговорите с представителями этого самого запрещенного, певцами, поэтами, писателями, художниками. Пригласите их официально к себе на прием, и попробуйте с ними подружиться. Дайте им возможность печататься, устройте им выставки… Но узды из рук не выпускайте. Вы поняли меня?