Президент Каменного острова. Президент не уходит в отставку - [12]
- Будешь, - сказала Алёнка.
Гарик с сердцем сплюнул, но ничего не ответил.
Алёнка стояла на днище перевёрнутой лодки, покачиваясь на носках. На ней узкие брюки на молнии, голубая рубашка с засученными рукавами. В пышных волосах с золотым отливом застряли зелёные сосновые иголки. Глаза у Алёнки большие, тёмно-коричневые. Когда она опускает ресницы, на щеках тень. Все говорят, что Алёнка красивая, а я не замечаю. Обыкновенная. Глаза, ресницы, стройная фигура и острый язык. Гибкая и стройная Алёнка потому, что уже пятый год занимается в балетной студии. Балериной хочет стать. Умирающим лебедем. Маленьких лебедей она уже исполняет. Несколько раз во Дворце культуры выступала. Мы с папой ходили смотреть. Хотя я сидел в партере - и то лишь к концу узнал Алёнку. Все они, маленькие лебеди, были одинаковые. И всё делали одинаково: перебирали ногами, кружились, подпрыгивали. Мы долго хлопали. А они все разом приседали. Тоже одинаково. А потом гуськом, на цыпочках, убежали за кулисы. Папа купил Алёнке букет роз и плитку шоколада «Золотой якорь». Он сказал, что Алёнка просто молодчина. Хотелось бы мне посмотреть, как бы Гарик с Алёнкой стал танцевать. Она бы ему живо нос утёрла.
- Я хочу поймать большую рыбу, - сказала Алёнка.
- Какая жизнь на озере без лодки? - вздохнул я.
- У нас есть резиновая, - Гарик взглянул на Алёнку. - Надуть?
- Надуй, - сказал я.
- Она двухместная…
- Вдвоём неинтересно, - сказала Алёнка.
- Можно и втроём, - сказал Гарик. - Сергей лёгкий. Выдержит.
На лодке мы кататься не поехали. Вячеслав Семёнович позвал Гарика. Нужно было сучьев натаскать, почистить картофель, принести воды.
- Не мужское это дело, - пробурчал Гарик, взглянув на Алёнку, но отказываться не стал. Мы видели, как он собирал сучья, а потом разжигал костёр. Мы хотели помочь ему, но тут на горизонте появился наш отец. Он с утра пропадал в деревне. Отец не приехал на велосипеде, как мы ожидали, а приплыл на долгожданной лодке. Новенький велосипед лежал на корме. Лодку отец в Островитине достал. Её нам отдали на всё лето. Отец привёз в жестяном бидоне керосин, кулёк гвоздей, молоток, продукты и ещё кое-что по мелочи: рыболовные крючки, грузила, лески.
- А удочки? - спросил я.
- Выбирай любую… - показал отец на лес.
Мы рассказали, кто приехал.
- Веселее будет, - сказал отец. И, попросив нас разгрузить лодку, пошёл к костру. Отец предложил Вячеславу Семёновичу перебраться в наш дом, но тот отказался - дескать, у них тоже уговор: весь отпуск провести на колёсах, а если где и придётся временно обосноваться, то жить только в палатке. Она у них просторная. И три надувных матраса. Вячеслав Семёнович расспросил отца про дорогу на Островитино. Мне не хотелось, чтобы они уезжали в деревню. Пускай живут здесь. Но они, кажется, пока не собирались покидать это место. По-видимому, родственники действительно очень дальние. Иначе они бы сразу туда уехали.
Лариса Ивановна пригласила нас пообедать вместе. Но у них был маленький котелок, и мы отказались. Алёнка отправилась на кухню, тоже готовить обед. Нам костёр не надо разжигать. У нас есть примус. Гарик предложил мне прогуляться. Пока суп в котелке закипит. Как только мы скрылись за деревьями, он небрежно вытащил из кармана смятую пачку сигарет и закурил. Выпустив густое облако дыма, взглянул на меня:
- Куришь?
Мне захотелось вот так же пустить изо рта синий дым и мять в пальцах сигарету с золотым ободком. Но я не умел курить и боялся опозориться.
- Неохота, - дипломатично ответил я.
- Скоро опять в школу, - начал Гарик разговор издалека.
- Два месяца впереди, - сказал я.
- Дни летят, - вздохнул Гарик. - Не успеешь оглянуться - и в школу. Тебе в какой?
- В шестой.
- А-а…
- Алёнка? В девятый перешла, - сказал я.
- В Ленинграде у вас, наверное, знакомых полно?
- Хватает, - сказал я.
- Наверное, за ней бегают…
- Двое этой весной за гаражами подрались, - сказал я.
- А как она?
Я сделал вид, что не понял, о чём речь.
- Ну, это… реагирует? - пояснил Гарик.
- Нормально, - сказал я.
- Есть такой, кто ей больше всех нравится?
- Есть, - сказал я. - Айвенго.
- Вот как… - удивился Гарик.
- Рыцарь один, - сказал я. - Ты его не знаешь.
- Знаю, - засмеялся он. - Отличный парень…
Надо будет и мне прочитать этот роман. А то неудобно, все читали, а я знаю только одно название. Гарик выбрал травянистую лужайку и легко сделал стойку. Потом кульбит.
- Могу и сальто крутнуть, - сказал он. - Ты не удержишь…
- Удержу, - сказал я, сцепляя руки. Но Гарик не стал сальто делать. Он сжал кулак и согнул руку в локте. Я пощупал: ничего мускулы. Крепкие.
- Если врежу - с копыт долой! - сказал Гарик.
- Кому? - спросил я.
- У тебя враги есть?
Я стал припоминать своих врагов. Димка Лукин, он мне на перемене бутербродом в щёку залепил. Я его брюхатым индюком обозвал. Потом я ему по уху дал. С неделю он был моим лютым врагом. А на первомайской демонстрации мы помирились. Вдвоём несли транспарант: «Да здравствует мир и дружба!» Смешно лютым врагам нести такой плакат! Мы и не заметили, как помирились… Больше я не мог припомнить врагов. Какие и были, так я с ними сам справлялся.
- Нет у меня врагов, - сказал я.
