Преждевременный контакт - [20]

— Кто здесь? — закашлялся сдавленным кашлем.

Вонючка молча ощупал карманы незнакомца на предмет кошелька. Ничего не найдя, расстегнул форменную куртку, явно на два размера большую. На первый взгляд ни крови на одежде, ни очевидных увечий. И тут тусклый свет фонаря выхватил из темноты то, что повергло в животный ужас. Подмышки и шея охранника были сплошь усеяны большими зловонными полными гноя и тёмной крови бубонными волдырями.

В страхе отпрянув назад, Вонючка перекрестился.

— Что там? — спросил Пузырь.

— Заражённый… из шахт, — тихо ответил тот.

* * *

Алекс шёл вдоль тоннеля. Дрожащие под ногами лужи искрились в свете его карманного фонарика. С полуночи до четырёх утра тоннель пуст и первый электровагон пройдёт здесь только через два часа. Этого времени неизмеримо много, чтобы найти двух бродяг, и неизмеримо мало, чтобы понять, зачем Агате понадобились их головы.

Прошедшая зима выдалась тёплой. Как впрочем, и предыдущие, за последние пят лет. С момента запуска СЭС W23 — пятой солнечной электростанции на южной окраине Мегаполиса — среднегодовая температура поднялась на один и два десятых градуса и сегодня от южных границ Юго-Восточного Кластера до берегов Атлантики некогда плодородные земли, богатые лесами реками и озёрами, превратились в выжженную пустыню. С другой стороны, теперь есть где размещать новые солнечные батареи, мощные аккумуляторные хранилища и станции электроперегонки. Да и беглецов среди рабочих поубавилось. Теперь они больше боятся смерти в пустыне, чем выжженных кислотой лёгких и как следствие неминуемой биоразборки.

Обходя лужи, Алекс мысленно улыбался. В мире, где теллур заменил золото, где баланс углеводов в человеческом организме регулируется его домашним биопроцессором, где лицензированные видеонаркотики свободно продаются в детских магазинах, а уличные торговцы даркфомином множат армию работников фабрик по производству индия, в мире, где всем правит Совет даже тёплая сухая зима и та во благо Прогрессу.

И всё же Алекс очень соскучился по снегу. Он помнил его с детства. Ярко-белый, почти голубой. Девственно чистый и свежий, как новая белая рубашка, какую он неизменно надевал каждое утро. Ежедневно новую.

Чёрт. Он чуть не выронил фонарик. Вязкая слизкая капля проползла коричневой змейкой по рукаву новенькой кожаной куртки. Алекс брезгливо протёр пятно носовым платком, бросил испорченный платок в сточную канаву и двинулся дальше.

Стойкий запах сероводорода, и шум вентиляционных шахт заставили напрячься. Обычно жители тоннелей селились вблизи вытяжных каналов, рядом с магистральными водопроводами охладительных систем. Можно прожить без тепла и крыши над головой, но без воды и еды не проживёшь. Воду давали системы, еду власти. Регулярно вблизи вентиляционных куполов социальные службы оставляли ящики с пищевыми капсулами. Лояльность опустившихся стоила недорого, но позволяла избежать голодных бунтов. Зачем бороться с тем, что можно контролировать, а бесплатная еда — лучший поведенческий регулятор. Сложнее с потенциально нестабильными. Затяжные психозы у рабочих и панические атаки их жён стали настоящим бедствием трудовых кластеров Мегаполиса. Ситуацию частично спасала химическая психо-коррекция, но восстановленные жили не долго.

Послышался тихий шелест лопастей — патрульный электролёт завис над южной частью периметра. Алекс замер, быстро потушил фонарик и укрылся за развалинами кирпичной стены. Блуждающий луч прожектора, спугнув стайку летучих мышей, скользнул над головой. На мгновение полоснул по выщербленной кладке заброшенного перрона, сверкнул глянцевым металлом монорельса и скрылся за крышами модульных многоэтажек.

Алекс, наконец, вспомнил — снег всё же выпадал этой зимой. В самом начале, в первых числах декабря. Даже не снег, а снежный туман. Жёлтый, почти золотой с красноватым оттенком, и таял, пронизанный солнечными лучами, не достигая земли. Больше до конца зимы снега не было. Обычно слякотные зимние месяцы и в этом году выдались на редкость дождливыми, и неестественно солнечный март торопливо высушивал оставленные унылой зимой, изрядно надоевшие лужи.

Алекс принюхался — обычный запах сырости и холода. Трупный он не спутает ни с чем. За три года в пустыне запах мертвечины въелся в кожу, впитался в ноздри, стал частью жизни. Палящее, разъедающее мёртвую плоть солнце и трупы, которые некуда хоронить. Многокилометровые массивы солнечных батарей, почти каждую ночь подвергающиеся нападению диких племён сплошь усеяны их гниющими трупами. Как он скучает по снегу.

— Стой, где стоишь, — послышалось за спиной.

Что-то острое уткнулось под лопатку.

«Новая куртка», — подумал Алекс.

— Ты кто? Фильтрационщик?

— Будет фильтрационщик один по ночам шастать, — рядом хихикнул грубоватый бас.

— Тоже верно, — просипели сзади, сильнее надавив на нож.

— Аккуратней, — спокойно произнёс Алекс, — я гражданский. Ищу Вонючку и Пузыря.

Глава 8

Серый от въевшейся пыли потолок. Такая же серая стена. В тёмной оконной нише бьётся муха. Она пытается разбить стекло и выжить. Но стекло не поддаётся, усилия насекомого тщетны и память снова и снова возвращает Марка на место взрыва.