Прежде чем я засну - [25]

Я ещё раз перечитала о том возбуждении, которое охватило меня вчера по дороге домой. Оно исчезло. Сейчас я чувствовала себя удовлетворённой. Спокойной.

За окном проезжали машины. Время от времени на улице появлялись люди: то мужчина, что-то насвистывающий, то женщина с ребенком, спешащие в парк. Где-то вдалеке самолёт, заходящий на посадку, словно застыл в движении. Дома напротив пустые, на улице тихо, за исключением свиста мужчины и лая собаки.

Утренняя сумятица со своей симфонией закрывающихся дверей, прощальных слов нараспев и рёва двигателей закончилась.

Я почувствовала себя одинокой в этом большом мире.

Начался дождь. Большие капли забрызгивали окно. Словно догоняя друг друга, они скатывались вниз. Я приложила руку к холодному стеклу.

Я оторвана от остального мира.

Я прочитала о посещении дома, в котором я жила вместе с моим мужем. Неужели я написала эти слова вчера? Такое ощущение, что они не мои. Ещё я прочитала о дне, который мне запомнился. О поцелуе с мужем в доме, который мы вместе купили столько времени назад, и, закрыв глаза, я снова увидела эту сцену. Сначала туманно и неясно, но затем картинка прояснилась, становясь всё чётче и чётче, в конце концов, настолько резкой, что даже начала давить своей интенсивностью.

Мой муж, рвущий на мне одежду. Бен, ведущий меня. Его поцелуи становятся всё настойчивее и глубже. Я вспомнила, что мы вместо того, чтобы съесть рыбу и выпить вино, мы занимались любовью, а  закончив, лежали на кровати так долго, как могли, переплетя наши ноги, моя голова на его груди, его рука гладила мои волосы, сперма сохла на моём животе. Мы молчали, окружённые, как будто облаком, счастьем.

- Я люблю тебя, - прошептал он, как будто он никогда прежде не говорил этих слов, и хотя он, наверняка, делал это много раз, они звучали по-новому. Запретные и опасные.

Я посмотрела на него, на щетину на его подбородке, его губы и линию носа.

- Я тоже тебя люблю, - прошептала я так, как будто эти слова были хрупкими. Он прижал моё тело к своему, а затем нежно поцеловал. В макушку, в лоб. Я закрыла глаза, и он поцеловал мои веки, едва коснувшись их губами. Я чувствовала себя в безопасности, дома. У меня было ощущение, как будто именно здесь, возле него, единственное место, где я должна быть. Единственное место, где я хочу быть. Мы лежали в тишине ещё какое-то время, прижавшись друг к другу, синхронно дыша. Мне казалось, что тишина может заставить длиться это мгновение вечно, и всё равно этого было бы недостаточно.

Бен разрушил чары.

- Мне нужно идти, - сказал он, и я открыла глаза и взяла его руку. Она была тёплой и мягкой. Я поднесла её к губам и поцеловала, почувствовав запах стекла и земли.

- Уже?

Он снова поцеловал меня.

- Да. Уже позже, чем ты думаешь. Я могу опоздать на поезд.

Моё тело протестовало. Быть отдельно от него казалось немыслимым. Невыносимым.

- Останься ещё чуть-чуть. Поедешь на следующем.

Он засмеялся.

- Я не могу, Крис. Ты же знаешь.

Я снова поцеловала его.

- Знаю.

После того как он ушёл, я приняла душ, решив уделить себе время, медленно намылилась, чувствуя воду на коже так, как будто это было какое-то новое ощущение.

В спальне я побрызгала тело духами и надела ночную рубашку и халат, а затем спустилась вниз в столовую.

Там было темно. Я включила свет. На столе стояла пишущая машинка, в которую был заправлен чистый лист бумаги, а рядом с ней небольшая стопка бумаги лицевой стороной вниз.

Я села за стол и начала печатать. Вторая глава. Я остановилась, потому что не могла придумать, что писать дальше, как начать. Я вздохнула, положив пальцы на клавиатуру, ощутив кончиками пальцев холодный гладкий пластик. Я закрыла глаза и снова начала печатать. Мои пальцы механически плясали по клавишам. Когда я открыла глаза, оказалось, что я напечатала всего лишь одно предложение:

«Лиззи не знает, что она сделала, и как это можно исправить».

Я посмотрела на предложение. Тяжёлое. Оно словно врезалось в страницу.

"Ерунда", - подумала я и разозлилась. Я знала, что могу лучше. Я же делала это двумя годами ранее, когда слова словно вылетали из меня, рассеиваясь по странице, как конфетти.

А сейчас? А сейчас что-то было не так. Язык был жёсткий, неуклюжий.

Я взяла карандаш и зачеркнула предложение, и почувствовала себя лучше, но теперь у меня снова нет ничего, с чего можно было бы начать.

Я поднялась, закурила сигарету из пачки Бена, которую он забыл на столе, и глубоко затянулась, подержала дым немного в лёгких и выдохнула. На мгновение мне захотелось, чтобы это была марихуана. Я задумалась, где бы её можно было бы достать, и налила себе водку в последний раз. И как мне удавалось раньше писать? Я с сигаретой в зубах подошла к книжным шкафам, которые выстроились вдоль стены столовой, и сняла книгу с верхней полки. Здесь же должна быть какая-нибудь зацепка?

Я отставила водку и повертела книгу в руках, потом положила кончики пальцев на обложку, словно книга была хрупкой, и нежно обвела название.

"Для утренних пташек. Кристина Лукас." - было написано на обложке. Я открыла книгу и быстро перелистала страницы.

Видение исчезло. Я открыла глаза. Комната казалась серой и тусклой, но моё дыхание было неровным. Я слегка была удивлена тем, что когда-то курила, удивление от данного факта вытеснило что-то другое. Это правда? Я была писательницей? И публиковалась? Я поднялась. Журнал соскользнул с моих колен. Если это так, то я была кем-то, кем-то, у кого была жизнь с целями и амбициями. Я сбежала вниз по лестнице.  Неужели это правда?