Прежде чем я упаду - [88]

— В «Лучший деревенский йогурт», разумеется. — Линдси прижимает ладонь к животу и кривится. — Меня так раздуло от картошки, что это исправит только химическая вкуснотища.

Быстро кивнув мне, Кент уходит — не прощаясь, ничего, просто спешит поскорее убраться. Высунувшись из-за Линдси, я кричу:

— Пока, Кент! До встречи!

Он быстро, удивленно оборачивается и расплывается в улыбке.

— До встречи, Сэм.

Отдав мне честь, словно герой старого черно-белого фильма, он топает обратно в главное здание.

Минуту Линдси смотрит ему вслед, затем переводит глаза на меня и щурится.

— Что случилось? Кент успел тебя покорить?

— Возможно.

Мне наплевать, что думает Линдси. В ушах звенит от его улыбки, его близости. Я чувствую себя невесомой и всесильной; как под легким хмельком.

Подруга вглядывается в меня еще мгновение и просто пожимает плечами.

— Нельзя, чтобы признание в любви стало громом среди ясного неба. — Она берет меня под руку. — Йогурт?

Вот за что я обожаю Линдси Эджкомб, несмотря на миллион недостатков.

Альфа и омега

— Скорее, Сэм. — Линдси жадно смотрит на дом Кента, как будто он сделан из шоколада. — Ты прекрасно выглядишь.

Я в пятидесятый раз проверяю макияж в откидном зеркале. Наношу последний мазок блеска для губ, убираю слипшийся комочек туши с ресниц и напоследок повторяю отрепетированную речь: «Послушай, Кент, может, это немного неожиданно, но я хотела спросить… как насчет выбраться куда-нибудь вместе…»

— Не понимаю. — Элли перегибается вперед, хрустя дутой курткой «Берберри». — Если ты не собираешься делать этого с Робом, чего ты так нервничаешь?

— Я не нервничаю.

Несмотря на кремовые румяна и увлажняющий крем с тональным эффектом, я кажусь бледной, как вампир.

— Нервничаешь, — хором возражают подруги и смеются.

Элли тыкает меня в плечо бутылкой водки.

— Спорим, тебе не терпится выпить?

— Не надо, все в порядке, — отказываюсь я.

Странно, но я слишком взвинчена, чтобы пить. Кроме того, это первый день моей новой жизни. Теперь я буду поступать только правильно. Стану другим, хорошим человеком. Стану человеком, которого будут вспоминать добрым словом, а не просто вспоминать. Я повторяю это снова и снова, сама мысль придает мне силу — надежная опора, путеводная нить. Она помогает прогнать страх и зудящее чувство глубоко внутри, будто я забыла что-то сделать, упустила.

Линдси обнимает меня и целует в щеку. Ее дыхание пахнет водкой и драже «Тик-так».

— Наш личный водитель-трезвенник, — произносит она. — Чувствую себя важной шишкой.

— Ты и есть шишка, — соглашается Элоди, — опасная для общества.

— Поговори мне тут, шлюшка! — С этим возгласом Линдси оборачивается и швыряет в Элоди тюбиком блеска для губ.

Та ловит его, триумфально визжит и мажет губы.

— Ну а я тогда закоченевшая шишка, — ноет Элли. — Давайте уже пойдем в дом.

— Мадам? — поворачивается ко мне Линдси, взмахивает рукой и слегка кланяется.

— Ладно.

Мысленно я продолжаю твердить: «Ну, знаешь, посмотреть кино, или перекусить, или еще что-нибудь… А то мы уже пару лет толком не общались…»

Вечеринка оглушает ревом. Может, дело в том, что я трезвая, но вокруг до нелепого тесно, жарко и неуютно; впервые за долгое время я не сразу решаюсь войти, как будто все уставились на меня. Я напоминаю себе, что главное — найти Кента.

— Дурдом, — заключает Линдси.

Наклонившись и крутя ладонями в воздухе, она приветствует людей, прижатых друг к другу, передвигающихся не более чем на дюйм за раз, будто их соединяет незримая нить.

Мы пробираемся наверх. От выпивки — а может, и не только от нее — глаза гостей стеклянисто блестят, как у кукол. Если честно, мне становится не по себе. Хотя я целую вечность училась в школе с этими людьми, они кажутся незнакомыми, и когда они улыбаются мне со всех сторон, я вижу только зубы, словно пираньи готовятся к трапезе. Словно отдернули занавес и я вижу истинные лица людей, чужие, резкие и непостижимые. Впервые за много дней я вспоминаю повторяющийся сон, в котором я попадаю на вечеринку, где все кажутся знакомыми, не считая какой-то неуловимо отсутствующей детали. Возможно, смысл сна был в том, что изменились не другие люди, а я? Линдси не отнимает пальца от моей поясницы, понуждая двигаться, и я благодарна ей. Эта едва ощутимая связь придает мне отваги.

Я оказываюсь в первой комнате наверху, одной из самых просторных, и мое сердце ухает вниз: Кент; он в углу болтает с Фиби Райфер. В тот же миг у меня в голове разражается мощный бестолковый буран. Рот словно ватой набили, и я искренне сожалею, что не выпила ни глотка, иначе бы не ощущала себя слишком большой для этой комнаты, странной, высокой и неловкой, словно Алиса в Стране чудес.

Собираясь сказать хоть что-нибудь, я оглядываюсь на Линдси — мне нужно говорить, а не просто стоять, разинув рот, будто овощ-переросток, — но она куда-то исчезла. Ну конечно. Наверное, отправилась искать Патрика. Я сжимаю руки в кулаки и закрываю глаза. Сейчас, честное слово, раз, два, три…

— Сэм.

Роб не обнимает меня и, когда я оборачиваюсь, смотрит сверху вниз, как будто от меня воняет. Глупо, но я совершенно забыла, что он тоже собирался на вечеринку. Я вообще о нем не вспоминала.