Прежде чем я упаду - [63]

— Ты чем-то расстроена? — Он приближается на пару шагов, и лунный свет заливает его серебром. — В смысле, конечно, ты расстроена, я просто имею в виду, ну, может, я могу что-то сделать, или выслушать, или…

— Кент… — перебиваю я.

Он всегда любил отклоняться от темы, даже в детстве.

— Да? — замирает он.

— Ты… можно мне стакан воды?

— Конечно. Секундочку.

В его голосе звучит облегчение. Кроссовки шелестят по ковру. Через минуту он возвращается со стаканом воды, в котором именно столько кубиков льда, сколько нужно.

Я делаю несколько жадных глотков.

— Извини, что забралась сюда. Несмотря на табличку и все остальное.

— Ерунда. — Кент устроился рядом со мной на ковре, сложив ноги по-турецки. Не так близко, чтобы касаться, но достаточно, чтобы я чувствовала его. — Табличка была больше для других. Ну, опасался, что попортят родительское барахло и все такое. Я никогда раньше не устраивал здесь вечеринки.

— А сегодня зачем устроил? — спрашиваю я просто для поддержания беседы.

Кент хмыкает.

— Хотел, чтобы ты пришла.

От смущения я готова провалиться сквозь землю; жар поднимается от кончиков пальцев ног. Его слова настолько неожиданны, что я лишаюсь дара речи. Он же не кажется смущенным. Просто сидит и смотрит на меня. Так похоже на Кента! Он никогда не понимал, что в подобных вещах нельзя признаваться ни с того ни с сего.

Молчание длится на пару ударов сердца больше, чем нужно. Я хватаюсь за первую подвернувшуюся мысль.

— Наверное, в этой комнате днем море света.

— Как будто висишь внутри солнца, — смеется Кент.

Вновь тишина. Доносится приглушенная музыка, словно издалека. Мне это нравится.

— Слушай. — У меня встает комок в горле даже от попытки это озвучить. — Извини за то, что я сказала. Я, правда… спасибо за поддержку. Мне жаль, что я всегда была…

В последнюю секунду у меня все же не поворачивается язык. «Мне жаль, что я всегда была гадкой. Жаль, что со мной что-то не так».

— Я говорил серьезно, — тихо отвечает Кент. — Насчет твоих волос.

Он чуть придвигается — всего на долю дюйма, — и до меня внезапно доходит, что я сижу с Кентом Макфуллером посреди залитой лунным светом комнаты.

— Мне пора.

Я поднимаюсь. Ноги подгибаются, и комната накреняется вместе со мной.

— Тише. — Кент тоже встает и подхватывает меня. — Уверена, что справишься?

Тут я осознаю, что не имею понятия, куда мне нужно и кто меня туда отвезет. Мысль об оскале Тары невыносима, а Линдси явно вне игры. Все настолько ужасно, что даже забавно, и я издаю короткий смешок.

— Не хочу домой.

Кент не уточняет почему, и я благодарна ему за это. Он только сует руки в карманы. Контуры его лица очерчены светом, словно он сияет изнутри.

— Ты можешь… — Он сглатывает. — Ты всегда можешь остаться у меня.

Мои брови невольно ползут вверх. Слава богу, в комнате темно. Не представляю, на что похоже мое лицо.

— В смысле, не остаться со мной, — быстро поправляется он. — Разумеется, нет. Я только имею в виду… ну, у нас есть парочка гостевых комнат с заправленным бельем и всем прочим. Чистым бельем, конечно; если бы мы не убирали его после того…

— Хорошо.

— …как на нем кто-то спал, это было бы отвратительно. Вообще-то у нас есть домработница, которая два раза в неделю…

— Кент! Я же сказала, хорошо. То есть я с удовольствием останусь. Если ты не против.

Мгновение он стоит с отвисшей челюстью, будто уверен, что ослышался. Затем вынимает руки из карманов, складывает на груди, опускает, поднимает и снова роняет.

— Ага, конечно нет, не против.

Однако еще минуту он не двигается. Просто смотрит на меня. Жар возвращается, но на этот раз ударяет мне в голову, отчего все кажется туманным и далеким. Веки внезапно тяжелеют.

— Ты устала, — произносит он; его голос снова становится мягким.

— Это был долгий день, — поясняю я.

— Идем.

Он протягивает руку, и я принимаю ее, не раздумывая. Его рука сухая и теплая. Он ведет меня глубже в дом, прочь от музыки, в тень. Я закрываю глаза и вспоминаю, как он брал меня за руку и шептал: «Не слушай их. Идем. Держи голову выше». Как будто это было вчера. Мне не кажется удивительным, что я держусь за руку Кента Макфуллера и следую за ним. Так и должно быть.

Музыка окончательно умолкает. Вокруг поразительно тихо. Наши ноги ступают по коврам почти бесшумно; каждая комната — паутина теней и лунного света. Пахнет полированным деревом, дождем и немного дымом, как будто в доме недавно разводили огонь. «Наверное, здесь уютно в буран», — думаю я.

— Сюда, — говорит Кент и толкает дверь.

Петли скрипят. Он шарит по стене в поисках выключателя.

— Не надо.

— Не надо света? — уточняет он.

— Не надо света.

Очень медленно он проводит меня в комнату. В ней почти совсем темно. Я с трудом различаю его плечи.

— Кровать рядом.

Я позволяю ему повернуть себя. Между нами всего несколько дюймов, и я словно чувствую выражение его лица в темноте, как будто оно вычерчивается в воздухе. Мы продолжаем держаться за руки, но теперь стоим друг напротив друга. Никогда не замечала, какой он высокий: по меньшей мере на четыре дюйма выше меня. От него так и пышет жаром. Я купаюсь в его лучах. Кончики пальцев покалывает.

— Твоя кожа, — еле слышно бормочу я. — Она горячая.