Прежде, чем вернется прошлое - [16]

Эмили ненавидела, когда он начинал говорить такие ужасные вещи. Может, Купера и должна мучить совесть за то, что он разбил ей сердце, но уж в смерти матери он не виноват.

— Ты не можешь винить себя в этом.

Купер отвел глаза. Он смотрел вдаль на бесплодные холмы и голые горы на горизонте.

— Мой отец считал иначе.

— В своем завещании он же оставил тебе половину ранчо!

— Да, но ясно дал понять, кто, по его мнению, должен управлять им. Это место всегда принадлежало кому-то, но не мне. Мужчина должен иметь что-то свое, Эмили. Именно поэтому я уехал. Может быть, ты простишь тот мой отъезд?

Приехав около полутора недель назад, Купер еще ни разу не заговаривал о том периоде их жизни.

— О, я прекрасно понимаю, почему ты уехал, Купер.

Сарказм в ее голосе подсказал ему, что она не услышала ни единого его слова. Ни тогда, ни сейчас.

Но это даже к лучшему, подумал он, отстраняясь от забора. Та часть их жизни безвозвратно прошла. Он должен видеть в ней просто невестку, не более.

Надвинув шляпу на лоб, он произнес:

— Апп великолепен. Надеюсь, он будет радовать тебя.

Он развернулся и пошел прочь. Раскрыв рот, Эмили смотрела ему вслед. Что он делает? Как он мог затронуть такую болезненную тему, а потом просто уйти, словно они обсуждали погоду?

С пылающими щеками она вышла из загона и поспешила за ним в сторону сарая. Она настигла его в помещении для инструментов.

— Что? — осведомился он. — Что-то не так?

Она приблизилась почти вплотную и заглянула ему в глаза.

— Да, кое-что не так. Почему ты ушел только что?

Его брови простодушно приподнялись.

— Потому что у меня есть работа, которую я хочу закончить засветло.

Эмили чуть не фыркнула.

— Не надо этой наивности, Купер. Ты не можешь, разбередив старую рану, просто развернуться и уйти.

Его глаза сузились, и мысли Эмили унеслись далеко и наконец остановились на тех днях, когда он был ее любовником. Он заставлял ее чувствовать нечто особенное, чувствовать себя любимой. У нее перехватывало дыхание, когда она просто смотрела на него. Почти то же самое происходило и сейчас. Она могла бы поклясться, что даже сарай стал меньше и темнее.

— Послушай, Эмили, я не знаю, почему я сказал то, что сказал. Я не ожидал, что ты прочтешь мне длинную лекцию о том, что понимаешь и прощаешь меня. Я даже не уверен, что мне это нужно. Так что считай, я вообще тебе ничего не говорил.

Итак, он не нуждается в ее прощении!

— Если это то, что ты чувствуешь, то зачем вообще заговорил об этом?

— Не знаю. Наверное, просто приступ сентиментальности. Может быть, это как-то связано с тем, что отец подарил тебе Аппа. Это заставило меня вспомнить о других временах — до того, как я встретил тебя.

Любопытство быстро вытеснило ярость Эмили.

— Что же ты вспомнил?

— Ничего особенного, просто другую лошадь. Я положил на нее глаз в Розвелле и планировал приобрести ее, когда вдруг вмешался отец и купил ее для Кеннета.

— О! — только и смогла произнести Эмили.

На губах Купера играла кривая улыбка.

— По-детски с моей стороны, да? Все еще помнить такую мелочь…

Мелочь? Если бы ее отец выкинул по отношению к ней что-либо подобное, то она точно никогда бы этого не забыла.

— Как он мог — причинить тебе такую боль?

Купер невесело усмехнулся.

— Вильям не считал, что причиняет боль.

— А как же Кеннет? Наверняка он знал, что лошадь должна была быть твоей!

Купер пожал плечами, словно случай едва ли стоил воспоминания.

— Он сказал, что пытался убедить старика отдать лошадь мне. Но я не уверен, что он сказал правду. Несколько недель спустя отец упомянул, что Кеннет умолял его об этой лошади. А Вильям никогда не мог отказать в чем-либо своему любимому сыну.

Эмили покачала головой.

— Купер, но это же ужасно! Не могу поверить, что Кеннет столь подло поступил с тобой! Когда я познакомилась с вами обоими, было очевидно, что вы отлично ладите друг с другом.

— Мы не были лучшими друзьями, но и не враждовали. Пока мы росли, Кеннет не уставал повторять, насколько несправедлив ко мне отец. Но он никогда не заступался за меня перед ним. Я много думал об этом и пришел к выводу, что Кеннета не заботило мое положение мальчика для битья, поскольку сам он был в отличных отношениях со стариком.

Эмили не знала, что и думать обо всем, что он рассказал ей. Она и представить себе не могла такой жестокости по отношению к родному брату.

— Возвращаясь к тем временам, хочу полюбопытствовать: чем ты занимался на ранчо? Если Кеннет был ответственен за скот, то за что ты?

Купер скорчил гримасу.

— В то время за немногое. Меня уже начали выживать с ранчо.

Эмили стояла рядом с Купером, который, казалось, с головой погрузился в изучение состояния уздечек, требовавших починки, и наблюдала за ним. А ведь, несмотря на всю любовь к Куперу, она никогда по-настоящему не знала его. Она знала вкус его поцелуев, знала, как приятно болтать и смеяться с ним, даже знала, каково это — заниматься с ним любовью. Но она никогда ничего не знала о его чувствах. Возможно, он и сам этого не хотел.

— Ты считаешь меня похожей на твоего отца? — спросила она. — Ты полагаешь, я предпочла тебе Кеннета, а сейчас думаю, что тебе здесь не место?