Прежде чем увянут листья - [8]

Макс Фрайкамп нежно разжимает ее объятия, слегка отстраняет от себя, вглядывается в ее лицо и лишь потом замечает темные разводы дождя на жакете. Он громко смеется:

— Могла бы сначала поздороваться. И переоденься поскорее! Ты выглядишь как мокрая курица. А это Конни, мой водитель.

Водитель отца, Конрад Нибергаль, поднимается с кресла.

Это довольно высокий блондин, который к тому же сразу строит ей глазки. Потеряв голову от столь неожиданно обрушившегося на нее счастья, Ингрид целует его в щеку.

— Ого! — восклицает молодой человек и, когда она бежит в ванную, смотрит ей вслед с интересом.

Хотя дождь льет как из ведра, деревню мгновенно облетает весть, что на улице стоит черная машина с дипломатическим номером. Первым появляется Карл Ритмюллер. Он без комплексов и стремится как можно скорее выразить свою радость и удовлетворить любопытство. В руках у него большой сверток с колбасой. Не мог же он отказать себе в удовольствии познакомиться с отцом такой девушки! А колбаса на дорожку и для дома, за границей такую наверняка не достанешь. Передав привет домашним и пожелав им счастья, он удаляется.

Что же касается Ирены Холлер, она выдерживает целый час и все же стучится в дверь — стучится осторожно, но настойчиво. Макс Фрайкамп и с ней выказывает себя с лучшей стороны: не проходит и четверти часа, как он любезно выставляет ее за дверь. А фрау Холлер буквально очарована этим серьезным, седеющим господином.

Ингрид смеется:

— Ты просто несносен, отец! Разве можно так бессовестно врать, делая при этом невинные глаза?

— Врать? Нисколько… Все, что ты писала мне о ней, соответствует действительности, ну а пара комплиментов всегда украшает беседу. Поверь, моя девочка, комплиментами можно достичь большего, чем голой правдой. Делается это просто: ты воспринимаешь людей такими, какими они себя видят, и этого достаточно, чтобы они встали на твою сторону…

Вечером Ингрид остается с отцом вдвоем. Конни уходит в ресторанчик «У липы», а ночь он проведет у Юппа Холлера. В комнате тепло. На столе бутылка вина. Горят свечи. В печи потрескивает огонь.

Макс Фрайкамп удобно устраивается в кресле. Он смотрит на горящую свечу через стакан с вином и говорит:

— А у тебя здесь славно. Точнее, уютно…

Потом он задает массу вопросов и настолько входит в подробности деревенской жизни, что Ингрид в шутку спрашивает, не собирается ли он расстаться со своей службой и стать бургомистром Борнхютте.

Шутка приходится отцу по душе.

— Я в самом деле хочу понять здешнюю обстановку, потому что собираюсь кое-что сообщить… Что бы ты сказала, если бы я предложил тебе стать учительницей в Праге? Заканчивается строительство новой школы для детей сотрудников посольства и тех, кто приезжает на длительный срок по линии других ведомств. Учительские вакансии еще есть…

Теперь Ингрид вся внимание, она сосредоточенно размышляет над предложением отца, которое застает ее врасплох и будит, казалось бы, давно забытое.

Она долго молчит, взвешивая все «за» и «против», и потом с легкой улыбкой говорит ему:

— Боюсь, папочка, из этого ничего не получится.

Аргументируя свой ответ, Ингрид, стараясь не обидеть отца, тщательно подбирает слова. Потребовался целый год, чтобы она свыклась с обстановкой, кое-что поняла, кое к чему привыкла. Ее уважают, а это немало. Более того, ей доверяют, но и это не все. Есть другие вещи, о которых так сразу и не скажешь.

— Ну а что будет, если школьное начальство переведет тебя в другой район?

— Отец, ты теоретизируешь, что было бы, если… С какой стати меня станут куда-то переводить?

— Может, тебя удерживают здесь, ну, скажем, личные привязанности?

— Нет, отец, дело совсем в другом. Не знаю, сумеешь ли ты это понять, ведь у тебя иная жизнь… Здесь, в деревне, все на виду, здесь все друг друга знают, и если желают доброго утра или спокойной ночи, то уж от чистого сердца. А в городе? Соседи, живущие годами на одной лестничной клетке, нередко остаются незнакомыми.

— Не так давно ты рассуждала по-другому, — возражает Макс Фрайкамп.

— Согласна, отец. Но люди иногда осуждают то, что они недостаточно хорошо знают.

— Что ж, тогда не спеши принимать решение. Я не жду от тебя ответа сегодня, по крайней мере окончательного.

Они засиживаются за полночь, а потом Ингрид долго не может заснуть. В памяти всплывают воспоминания о годах учебы, о домашних спорах — как следует начинать самостоятельную жизнь…

Ингрид понимает, что принадлежит к числу женщин, которые знают себе цену. Здесь, в деревне, она учительница — конечно, не самая главная фигура, но и не последняя. А в Праге? Там она прежде всего будет дочерью дипломата. Что это значит — она испытала еще в школе. Отец в ту пору работал в министерстве. Когда речь заходила о нем, все мгновенно замолкали, и ей, помнится, это нравилось.

В годы студенчества — Макс Фрайкамп к этому времени был переведен на дипломатическую работу — это ее уже тяготило. Ее не по заслугам выдвигали, по серьезным поводам и пустячным она выступала с речами, хотя другие умели делать это гораздо лучше. Пришлось пройти и через это. Распределение далось ей тяжело. Большинство сокурсников выбрали место работы в городе, и мало кто хотел ехать в деревню. Профессора и доценты агитировали в поте лица: мол, будьте благоразумны, молодые коллеги, республика состоит не из одних городов, а ваши представления о деревне совершенно не соответствуют действительности.