Прежде чем ты уйдешь - [3]

Господи, Эд умер!

Оцепеневшую, ее подвели к месту, где лежал Эд. Несмотря на ранения – его отмыли по мере возможности, однако на лице и на груди виднелись следы крови, – перед ней, без сомнения, был Эд, и ее захлестнуло непреодолимое желание прикоснуться к нему, обнять его, сказать, что все будет хорошо. Но она знала, что это невозможно. Поэтому она просто повернулась и пошла прочь, Джейн бережно поддерживала ее за плечи.

Следующие несколько часов прошли будто в тумане. Она до сих пор помнит, как какие-то люди приносили ей чай, обнимали ее, чтобы успокоить, помнила тарахтение каталок за дверью комнаты для родственников, где она сидит. Затем приехала Сьюзан, мама Эда, и женщины крепко обнялись; их объединила скорбь, грозившая поглотить обеих.

И вот они снова рядом. Прошло всего десять дней, и это так больно, что Зои кажется, что она сейчас задохнется.

У нее из груди вырывается судорожный всхлип, и она поспешно прикрывает рот рукой, пытаясь собраться. Мать еще крепче сжимает ее ладонь.

Начинается церемония.

Зои сидит с сухими глазами, а священник тем временем говорит хорошие, добрые слова о ее муже.

Потом очередь Зои. Она не уверена, что способна выдержать эту крестную муку, но она обещала Сьюзан, и когда поднимается на кафедру с исчерканной каракулями бумажкой в руках и смотрит на лица людей, которые любили Эда и которые любят ее, то понимает, что просто обязана хоть что-то сказать. Зои делает шаг к микрофону:

– Я здесь набросала несколько слов, которые собиралась произнести, но сейчас сомневаюсь, что они самые правильные. – Ее голос на секунду прерывается, и Сандра вскакивает с места успокоить дочь, но Зои едва заметно качает головой и делает глубокий, судорожный вдох. – Последние пятнадцать лет Эд был моей вселенной, центром мироздания, и, если честно, жить в мире, где нет Эда, – для меня все равно что бесконечно брести по бескрайней пустыне. Полжизни осталось позади, и вот теперь его нет рядом. Все говорят, время лечит, но я не уверена, что хочу этого. Не хочу, чтобы воспоминания о нем, о нашей жизни вдвоем, развеялись без следа. Нет, я буду вечно хранить их в своем сердце, они помогут мне пережить черную полосу, которая, знаю, ждет меня впереди. – Зои делает паузу и смотрит на побелевшие костяшки лежащих на кафедре пальцев рук. – И я буду вечно сожалеть о словах, что сгоряча обронила, и о тех, что не успела сказать. Сожалеть о том, что нельзя повернуть время вспять. Ведь тогда я не совершила бы того, что сделала в день его смерти, и не повторила бы прежних ошибок. Но это невозможно, а потому я постараюсь сохранить память о счастливых днях и забыть о плохих… – Зои на секунду замолкает, поднимает глаза и ловит взгляд Джейн – лицо подруги побледнело и осунулось, превратив ее в потускневшую версию прежней Джейн, – а затем продолжает: – Я надеюсь, что вы все сможете сделать то же самое. Вспоминать Эда с любовью. Я рада, что вы смогли прийти. Боюсь, без вас мне было бы не справиться. Спасибо вам… – И тут ее голос прерывается, по щекам текут слезы, и она торопится вернуться на место, в теплые материнские объятия.

Священник продолжает говорить, но Зои уже не воспринимает слов. И вот церемония закончена, гроб задергивают шторкой, звучит любимая песня Эда «Under My Thumb» группы «Роллинг стоунз».

– Нет! – кричит Зои.

Она отворачивается, закрывает лицо руками и дает волю слезам. А когда снова поднимает голову, Эда уже нет.

16 августа 2013 года

Зои, стоя у окна, трет виски, смотрит, как дождь ручьем стекает по грязному стеклу, и на душе становится еще тоскливее. Дождь вовсю барабанит по окну в такт тревожному стуку сердца, и Зои уже не разобрать, отчего помутнело стекло: то ли от капель дождя, то ли от слез.

За окном виднеется запущенный сад. Прошло меньше двух месяцев, но она уже позволила ему буйно разрастись, выйти из-под контроля. Головки роз в горшке поникли под собственной тяжестью; сорняки и чертополох победоносно заняли весь участок, деревянный настил замшел и стал скользким от переизбытка влаги. Зои на секунду закрывает глаза и представляет, как Эд, склонившись, работает в саду: сажает, подстригает, пропалывает. Крошечный клочок земли был для Эда источником радости и гордости, а также основным аргументом в пользу покупки именно этой квартиры. Да, Зои следовало лучше заботиться о растениях, но она до сих пор так и не смогла заставить себя выйти в сад, поскольку при мысли о том, что ей больше не суждено увидеть там Эда, начинало щемить сердце.

Она засовывает руку в карман кардигана и нащупывает пакетик из фольги. Смотрит на часы. Последнюю таблетку она приняла всего лишь два часа назад и теперь ощущает себя как-то неуверенно. Но ей это реально нужно. Антидепрессант. Ведь она в депрессии. Просто, как дважды два. Она кидает таблетку в рот и, давясь, проглатывает без воды.

Отойдя от окна, она проходит на кухню и отпирает заднюю дверь. Ключ не слушается, ей приходится повозиться. Но вот наконец замок щелкает, Зои распахивает дверь и выходит наружу. Дождь льет с такой силой, что намокшие волосы моментально прилипают к лицу, но Зои не обращает внимания. Она идет по дорожке – гравий громко хрустит под ногами – и ступает на деревянный настил, наклоняется и выдергивает чертополох, не обращая внимания на царапающие кожу острые колючки. Кидает сорняк на землю, поворачивается – выдергивает следующий и снова бросает. В груди клокочет гнев, и Зои выдергивает один сорняк за другим, уже не понимая, что делает. Растения разлетаются по сторонам, цветы роняют лепестки. Зои вымещает ярость именно на том самом месте их дома, которое Эд любил больше всего. От этого точно не станет легче, но ей уже не остановиться.