Прежде чем прозвучало: "Поехали!" - [6]
Преподаватель Саратовского аэроклуба Сергей САФРОНОВ. В непосредственной близости от волжского берега, отвесного, как опущенная на ребро ладонь, по соседству с хлебным полем, которое все теперь называют не иначе как Гагаринским, возвышается обелиск высотой в 25 метров - уменьшенное подобие того 100-метрового монумента из титана и стали с 11-метровой космической ракетой на самом верху, который стоит на виду у людей на площади перед Выставкой достижений народного хозяйства в Москве.
Вокруг - невысокие холмы. По обе стороны от дороги, которая ведет к обелиску, - в две шеренги деревья. В апреле 1961-го не было ни этой дороги, ни этих ветвистых деревьев. И обелиска тоже не было.
«12 апреля 1961 года здесь приземлился первый в мире космонавт Юрий Алексеевич Гагарин», - читаю я на мемориальной доске, врезанной в гранитный постамент, и думаю о том, что когда-то у России было два знаменитых поля - Куликовское и Бородинское, а теперь, как в истории, так и в памяти людской, на равных добросо-седствует с ними еще одно поле славы - вот это, Гага-ринское поле…
Директор музея космонавтики при Дворце культуры Звездного городка Татьяна БЕЛЯЕВА. «Это чудесно, что наш первый космонавт приземлился на весеннее поле, вспаханное под будущий хлеб…» «Я слышала, что ваш космонавт приземлился на пшеничном поле. Не правда ли, символично - ракета и хлеб! И совсем не то ощущаешь, когда ракета падает в океан и ее вылавливают военные корабли и вертолеты».
Первая фраза - из письма Василия Костюка, которое пришло на имя Юрия Алексеевича Гагарина из волынского села Колодежного. Второе письмо прислала парижанка Женевьева Ламаск.
Писем, созвучных по мыслям с этими, в архиве нашего музея не перечтешь. Сразу же после возвращения Юрия Гагарина из полета в космос в его адрес хлынул такой неиссякаемый поток писем, что Министерству связи не осталось ничего иного, как ввести для корреспонденции, адресованной Гагарину, особый индекс, как для целого почтового отделения. «Москва-705» - таким был почтовый адрес Юрия Алексеевича Гагарина.
«Колос и космос», «голубь мира и космическая ракета», «советский космонавт - пахарь космической целины», «мирное небо над мирным полем и мирный космос над мирным небом» - эти темы на разных языках, но в одной и той же, оптимистической, тональности варьировали в своих письмах адресанты Гагарина.
Преподаватель Саратовского аэроклуба Сергей САФРОНОВ. У памятника цветы: круглый год они здесь, эти живые, как память, цветы. А под осень, когда на Гагаринском поле вызревают хлеба, первый сноп, обвязав его, как перевяслом, красной лентой, механизаторы приносят тоже сюда - к подножию обелиска, вставшего между Волгой и хлебным полем.
В последний раз Юрий Алексеевич видел это поле в январе шестьдесят пятого года.
О чем он думал, глядя на сквозную дымчатую тень, которую обелиск отбрасывал на изборожденный поземками снег? Вспоминался ли ему тот полдень по местному времени, когда он с послеполетной сумасшедшинкой в глазах стоял вот здесь, в этом поле, и озирался по сторонам?…
«Где же вы, дорогие мои земляне?» - будто бы спрашивал он у Волги, у неба, у пашни.
И он их увидел, и он их встретил, дорогих землян - шестидесятилетнюю женщину в сером с прозеленью ватнике и шестилетнюю девочку - Анну Акимовну Тах-тарову и ее внучку Риту.
Я часто возвращаюсь мыслями к каждому из участников той в прямом смысле этого слова исторической встрече, которая произошла по воле случая в полуденный час за околицей заволжской деревеньки.
Итак - трое. И на первом плане конечно же человек в ярко-оранжевом скафандре и в гермошлеме - первый космонавт Юрий Гагарин.
…Когда Юре минуло семь лет и ему нужно было бы начинать учебу в школе, разразилась война - пожалуй, самая кровопролитная в небедной на войны истории человечества.
«Нашу семью выгнали из дома, который заняли немецкие солдаты, - напишет позднее Юрий Алексеевич Гагарин. - Пришлось выкопать землянку, в ней и ютились».
В середине XX века мальчишка прозябал в землянке: совсем как троглодит - житель словно бы вновь возвратившегося каменного века. А в это время немецкий ученый Вернер фон Браун готовил для своего фюрера «вундерваффе» - «чудесное оружие». Им должна была стать ракета, сеящая гибель по всему миру. «Чудесное оружие» не помогло фашистам утвердить «новый порядок», базирующийся на том, чтобы Гагарины, ютящиеся в землянках, работали на фон Браунов, роскошествующих во дворцах.
«Вундерваффе» не спасло третий рейх, но через 16 лет после окончания войны мальчик из землянки как раз с помощью ракеты пронесся вокруг Земли по космической орбите. И через 16 лет после войны тот же самый
Вернер фон Браун - Вернер Коричневый, коричневый не только по фамилии, но и по человеконенавистнической своей сути, - прослыл отцом американской астронавтики.
Хотя не стало гитлеризма, хотя эвфемизм «новый порядок» уступил место эвфемизму «свободный мир», Вернер фон Браун не прекратил работ над усовершенствованием ракет. А потому и те, кто благодаря краху гитлеризма смог выйти на свободу из темных землянок, вынуждены были, затянув пояса потуже, тоже заняться конструированием ракет.
