Прежде чем мы стали чужими - [47]

– Мне очень жаль, что Мэтт уезжает и ты так убиваешься.

– Это вообще тут ни при чем! – Хотя, конечно, это было очень даже при чем.

– Дэн переживает за тебя. За нас всех. Это он купил фотографию Мэтта, потому что знал, что вам нужны деньги.

– Что? – Я обернулась к ней в потрясении. Мои эмоции вырвались из-под контроля. – Почему ты так хочешь сделать мне больно? Ты же знаешь, что мне и так хуже некуда?

– Ничего я не делаю. Я просто хочу, чтобы ты сделала то, что хорошо только для тебя, понимаешь? Не для тебя и Мэтта. Похоже, он-то как раз делает то, что хорошо для него.

Мы стояли возле входа в метро.

– Я пошла, Тати. – Я сбежала по ступенькам, вскочила в первый же подошедший поезд и проездила несколько часов, чтобы успокоиться.

Позже, днем, я сидела возле закрытого магазина Орвина. Мне хотелось поговорить с ним. И тут мимо прошел Дэн.

– Грейс, Орвин не работает по воскресеньям.

– Да, я уже поняла.

Он посмотрел на меня со своей мягкой улыбкой.

– Можно я присяду?

– Конечно.

– Хочешь поговорить о чем-нибудь?

– Нет.

– Ты продолжаешь репетировать?

– Ну естественно. – Последнее, что мне было нужно, так это профессорские наставления Дэна. Я обернулась и пристально посмотрела на него: – Почему вы купили то фото?

Он даже глазом не моргнул:

– Потому что оно мне нравится.

– Это, должно быть, была самая высокая на свете цена за студенческую работу. Вообще. За всю историю студенческих работ.

– Вот честно, Грейс, ты знаешь, я человек прямой. Это прекрасная фотография, и я думаю, что работы Мэтта в свое время будут довольно дорого стоить.

– Вы купили ее не потому, что знали, как нам нужны деньги?

– Вовсе нет. – Маленькая светлая ложь. – Ты не хочешь рассказать мне, что тебя беспокоит?

Я помотала головой и перевела взгляд на его колени, где он держал несколько сложенных листов бумаги.

– Что это? Новая музыка?

– Нет. Вообще-то это документы для смены моей фамилии. Хочешь верь, хочешь нет, я мог как-то мириться с ней, будучи профессором, но в качестве композитора и дирижера нужно что-то другое.

– И вы меняете фамилию? Прямо вот так?

– Да. Я даже обсудил это со своим отцом, я думал, он может обидеться, но он сказал, что будет только рад, если эта фамилия на нем и кончится. Я не сильно меняю ее – вместо Порнсайка теперь будет Портер.

– Дэниел Портер. Красиво звучит.

– Что же, Грейсленд, спасибо.

Проехавший мимо автобус окатил нас волной горячего воздуха. Меня слегка замутило, и я прикрыла глаза.

– Грейс, ты в порядке?

– Кажется, меня сейчас вырвет. – И тут же, немедленно, едва я успела подскочить к ближайшей урне, бутерброд с колбасой и черным хлебом, который мы с Тати ели в парке, весь оказался там.

Дэн ласково хлопал меня по спине, приговаривая что-то успокаивающее:

– Ничего-ничего… Вот так…

Я наконец разогнулась.

– Ох, это надо же… – Я отерла рот рукой. – Лучше я пойду домой, мне как-то неважно.

– Все нормально, Грейс. Что бы с тобой ни случилось, ты справишься, – сказал он мне вслед, когда я направлялась в общежитие.

– Спасибо, профессор, – махнула я ему рукой, уходя.

– Дэн!

Дни со свистом проносились мимо. Я только старалась запечатлеть в памяти каждый момент, проведенный с Мэттом. А когда я не была с ним, я жалела об этом. Как-то после занятий он принес мне в комнату бойцовую рыбку.

– Я купил его, чтоб ты без меня не скучала. Его зовут Джефф Бакли.

Я засмеялась, обняла и поцеловала его.

– Спасибо, очень мило.

Но вообще-то я хотела только Мэтта.

День окончания колледжа я провела с Мэттом, его отцом и мачехой. После церемонии мы пошли обедать, а потом вернулись в общежитие. Мы с Мэттом оставались там еще несколько дней. Он не отпускал меня ни на шаг.

Четвертого июня, накануне отъезда Мэтта, он пошел к врачу сделать последние прививки для поездки, а я зашла в свое любимое кафе в Ист-Виллидж за чашкой кофе. Я села за стойку бара и, глядя в окно, услышала, как дочка хозяина кафе, которая работала там же официанткой, бормочет что-то вроде: «Ужасная трагедия». Она плакала, а отец обнимал ее. Пожилая женщина, похожая на хиппи, подошла и стала протирать стойку.

– Ты слышала?

Я покачала головой.

– Они нашли тело.

Я не понимала, о чем она.

Она тяжело вздохнула.

– Бедняга, он же все время был где-то тут неподалеку.

– Да кто?

– Бакли.

Я схватилась за сердце.

– Джефф Бакли?

– Он самый. Такой славный. Такой талантливый, и так рано.

Она перестала протирать стойку, отвернулась к окну и замерла, словно собиралась вот-вот заплакать.

– Он утонул в Миссисипи, не снимая чертовых сапог. Он пропал, и вот сейчас они нашли тело на берегу. А мы так часто его видели, вот прямо тут.

Я тоже начала всхлипывать от жалости и боли за того, с кем не была знакома, но чувствовала, как долго он был связан с моей жизнью. Я впервые ощутила, как все вокруг неустойчиво. И вот это – наша жизнь? Мы проводим часы за часами, занимаясь каким-то бессмысленным дерьмом, а потом умираем, решив искупаться в реке, и наше распухшее тело выносит на берег, как бессмысленный мусор, только затем, чтобы его зарыли и забыли.

Первый раз, когда умирает кто-то молодой и талантливый – кто-то, на кого ты равнялся, кто был тебе важен, – это сшибает тебя с ног.