Прежде чем мы стали чужими - [13]

– Что? Да нет же, – нахмурилась она.

Татьяна тоже рассмеялась:

– Точно. В самую последнюю секунду.

– Ничего подобного, – возмутилась Грейс.

– Слушай, но это очень мило, – подмигнул я ей.

– Это очень глупо. Но я так делаю с самого детства.

Я взъерошил ей волосы на затылке:

– Это очень мило.

Она взглянула на меня, покраснела и улыбнулась.

Когда мы вышли из кафе, Татьяна с Брендоном попрощались и отправились в кино.

– У тебя классные друзья, – сказал я.

– Ага. Они не могли оторваться друг от друга весь вечер. Думаю, им хорошо вместе.

– Слушай, прежде чем мы зайдем в метро, у меня есть одна идея. У меня тут цветная пленка, – сказал я, показывая на камеру. – Я хочу кое-что попробовать.

Я схватил ее за руку и подтащил к пролету бетонной лестницы пешеходного моста. Движение на шоссе под ним было плотным и быстрым. Я поставил Грейс возле одной стороны лестницы, и начал устанавливать камеру на перилах с другой стороны. Огни проезжающих машин подсвечивали Грейс сзади, четко выделяя ее силуэт. Подол розовой ночнушки тихонько трепетал на ветру.

– Я выставлю таймер, перебегу и встану рядом с тобой. Смотри направо, в камеру, и не двигайся. Спуск сработает очень медленно, потому что выдержка большая. Постарайся стоять неподвижно, как только можешь.

– Что ты хочешь сделать? – спросила она, наблюдая, как я выставляю камеру.

– Огни машин позади нас будут не в фокусе, потому что машины едут, но, если мы будем стоять неподвижно, нас будет четко видно, и здания позади нас тоже. Должно получиться здорово. Я ставлю таймер на десять секунд. Ты услышишь, как он щелкает все быстрее, а потом сработает спуск, и вот тут мы должны будем совсем замереть.

– Ладно, я готова.

Она стояла, слегка расставив ноги, как будто собиралась начать танцевать джаз. Я нажал кнопку, побежал и встал рядом с ней. Не оглядываясь, я сжал ее руку в своей и уставился в камеру. Таймер щелкал. Я чувствовал, что она смотрит на меня. В самую последнюю секунду я тоже повернулся к ней. Затвор сработал, и я произнес, не шевеля губами: «Замри».

Грейс хихикнула, но продолжала, не шевелясь, смотреть на меня широко раскрытыми глазами, влажными от ветра. Три секунды – не такое большое время, но, когда ты смотришь кому-то прямо в глаза, его достаточно, чтобы пообещать в душе что угодно.

Когда затвор наконец щелкнул, Грейс облегченно вздохнула и засмеялась.

– Мне кажется, целая вечность прошла.

– Правда? – спросил я, не отводя от нее глаз. Я мог бы смотреть на нее всю ночь.

По пути в Стариковский приют от метро мы раскурили полкосяка на двоих.

– У тебя в школе было много парней?

– Нет. У меня особо не было времени. Как только мне исполнилось шестнадцать, надо было искать работу, чтобы у меня была машина и я могла бы возить сестер и брата в школу.

– Где ты работала?

– В кафе-мороженом в молле.

– Клево.

– Ну, сперва это было гадко, потому что я сразу набрала килограммов пять, а потом я чуть не отравилась, когда объелась «ромом с изюмом». Я до сих пор его не переношу. Я там проработала три года, пока не окончила школу. У меня до сих пор вот такой правый бицепс от наскребания мороженого в стаканчики. Я вся перекошенная.

Она напрягла мускул, согнув руку, и показала мне. Я обхватил ее крошечную ручку двумя пальцами, прежде чем она успела ее вырвать.

– Псих.

– Ручки-макаронинки.

– Чушь. Свои покажи.

Я напряг мускул. Ее маленькая, изящная ручка не могла обхватить его даже наполовину.

– Надо же, впечатляет. Что ты для этого делаешь?

– У меня дома была штанга. Больше ничего, честно. А, ну и еще я много плавал на серфе в Лос-Анджелесе.

– Ты по нему скучаешь?

– В основном по серфингу.

Она помолчала.

– Черт, сколько сейчас времени?

Я посмотрел на часы:

– Четверть десятого. А что?

– Я хотела быть дома к полдесятого.

– Что будет в полдесятого?

– Мое прелестное платье превратится в грязную тряпку.

Она крутанулась вокруг себя. Я наклонился, подхватил ее и перекинул через плечо.

– Ой, черт возьми, поставь меня на место!

– Нет уж, принцесса. Я доставлю вас к половине десятого.

Я вбежал в дверь Стариковского приюта и пустился вверх по ступенькам. Грейс висела у меня на плече, колотя меня по заднице. Я слышал, как кто-то сзади произнес: «Ну ни фига себе!»

Я опустил ее на ноги прямо возле ее двери, глянул на часы и поднял руки:

– Девять двадцать девять, детка!

– Ура! Ты успел! Спасибо, друг!

По коридору у Грейс за спиной шла девушка в джинсовом супермини, на высоких каблуках. Я посмотрел на нее. Грейс, обернувшись, перехватила мой взгляд. Когда она снова повернулась ко мне, я ответил невинной улыбкой.

– Тебе нравится? Это твой тип?

Я оперся на дверь и скрестил руки на груди.

– Не совсем.

– Ты в Лос-Анджелесе был бабником?

– Вовсе нет.

– Сколько у тебя было девушек? – она была очень серьезной.

– Это вопрос на засыпку?

– Мне просто интересно. Ты симпатичный парень, и…

– Ты – красавица. Значит ли это, что у тебя было много парней?

Она фыркнула.

– Ладно, можешь не отвечать.

– У меня было несколько девушек, Грейс. Но не много.

– А с девственницей ты когда-нибудь спал?

Резко повернувшись, я заметил, что ее глаза широко раскрыты, а губы дрожат.

– Нет. Я никогда не спал с девственницей, – ответил я, наклонившись, чтобы поймать ее взгляд, но она быстро отвернулась и уставилась на свои туфли.