Превратности судьбы - [7]

Отношение Доминика к тому факту, что он приобрел мачеху, было неоднозначным. Прежде всего, Доминик с самого начала считал, что Катриона слишком молода для его отца. А потом, в свои шестнадцать, он сознавал, что она его привлекала. Впрочем, в этом он винил ее, потому что Катриона, оставаясь верной мужу, ни в коей мере не отталкивала пасынка.

Будучи на десять лет старше Доминика, она всегда давала понять, что у них больше общего, чем у нее с мужем, и только в присутствии последнего вела себя с Домиником как мачеха.

Положение несколько исправилось, когда Доминик поступил в колледж и уехал. Избавившись от влияния мачехи, он стал обращать внимание на других женщин и в возрасте двадцати двух лет женился на сестре своего товарища. Мэри Бет была покладистой и мягкой по характеру, то есть обладала чертами, отсутствующими у Катрионы. И хотя на свадьбу мачеха все-таки приехала, в скором времени она заявила, что не желает видеть невестку в своем доме на Бермудах.

Вместо того чтобы совершенно справедливо обвинить во всем Катриону, он обвинил жену. Убедил себя в том, что жена плохо относится к мачехе. И Мэри была вынуждена поставить вопрос: или она, или его семейство…

Конечно, Мэри не была соперницей Катрионе. Влечение Доминика к мачехе перевешивало чувства к жене. И мачеха всегда это знала.

Смерть Лоренса Реддинга от инфаркта в возрасте шестидесяти четырех лет очень многое изменила. Прежде всего, Катриона могла поступать теперь, как ей заблагорассудится. Всего лишь через три месяца после похорон она дала понять пасынку, что всегда признавала свой брак с Лоренсом ошибкой, но у нее, слава Богу, еще много времени на то, чтобы ошибку исправить.

Когда зачитали завещание, оказалось, что отец оставил Доминика фактически главой фирмы «Голдман и Реддинг». Юноша попал в настоящую западню. Ведь он никогда раньше не испытывал желания работать в фирме отца. Что до чувств его к Катрионе, они не ослабли, Доминик желал ее, как и раньше. Но он не позволил бы себе оскорбить память отца, залезая в постель к его жене, когда, как говорится, покойник еще не остыл.

Оставались, однако, соображения собственности. Катриона унаследовала дом на Бермудах, где писала свои бестселлеры, и большую часть денежных вкладов мужа. Издательство же Лоренс завещал сыну. И хотя Доминик был по специальности не издателем, а адвокатом и работал в процветающей конторе в Бостоне, он счел своим долгом подчиниться воле отца и перебрался в Нью-Йорк.

Наверное, это была величайшая ошибка моей жизни, думал он сейчас, задумчиво глядя на воду бассейна. С одной стороны, Катриона в роли моего клиента, с другой — в роли возможной любовницы… Но если Катриона станет отдавать свои романы в какое-нибудь иное издательство, положение «Голдман и Реддинг» пошатнется.

Однако что он, Доминик, мог сделать? Не нарушать же завет отца! Лоренс Реддинг вручил ему бразды правления фирмы и хотел, чтобы сын печатал произведения Катрионы так же, как до тех пор — он сам. Боже, неужели отец не подозревал о наших чувствах? Или устроил все нарочно, как бы благословляя нашу любовь?

От этой мысли лицо Доминика исказилось. Ну что ж, пожалуй, нет смысла противиться неизбежному. Катриона права: прошло больше года со дня смерти отца, значит, никто и ничто не должно мешать нашему счастью. Итак, почему бы не подняться к ней в спальню и не заняться тем, чего они оба жаждут?

Однако Доминик остался на месте — может, потому, что чьи-то все понимающие серые глаза возникли перед его мысленным взором. А как, интересно, отреагировала бы на мои размышления эта девица с серьезным лицом? — подумал он. Пришла бы в восторг, представив меня с Катрионой? Или переполнилась бы ужасом, осознав кроющийся за этим факт кровосмешения?

Конечно, последнее… И решимость исполнить желание мачехи покинула Доминика.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

— Вы умеете водить машину?

Поскольку Джейми работала в наушниках, она не сразу осознала, что кто-то к ней обратился. Лишь каким-то шестым чувством ощутив, что она не одна в комнате, девушка подняла голову и сняла наушники. Все послеобеденное время она расшифровывала письма, надиктованные Катрионой на магнитофон, и теперь объяснила усталостью свою замедленную реакцию.

У примыкавшей к кабинету Катрионы каморки, где помещалась секретарша, прислонившись к дверной раме, стоял Доминик. Вид его говорил о том, что он только что занимался физическим трудом: серая майка пропиталась потом, хлопчатобумажные шорты прилипли к телу, обрисовав упругие мышцы бедер. Даже на расстоянии разделявших их нескольких шагов Джейми ощущала запах его тела, отнюдь не отталкивающий… Поймав себя на этой мысли, девушка залилась краской.

— Извините, о чем вы спросили?

Она не видела Доминика со вчерашнего утра, когда он неожиданно подошел к ней у бассейна. И даже думала, что Доминик покинул остров. Ведь пасынок Катрионы упоминал, что живет в Нью-Йорке. В конце концов ему могло надоесть общество мачехи.

— Я спросил, умеете ли вы водить машину, — повторил Доминик.

Джейми поняла, что смутилась не зря: со времени ее раннего девичества никто не действовал на нее так, как этот человек. Но, Боже мой, подумала Джейми, я же работала в университете среди множества мужчин. Что со мной такое происходит?