Превращение Розы - [67]

— Да, — призналась Роза. — Кажется, слышала.

Мать Алека. Мать Алека была теткой Аймоджин. Найджел собирался жениться на кузине Алека. Это новое открытие преследовало ее весь остаток дня, сопротивляясь усилиям свести его значение до минимума. Алек преспокойно находился на Дальнем Востоке, во всяком случае, она имела все основания верить этому. Хотя он неизбежно будет приглашен, пышная свадьба покажется ему, конечно, ниже его достоинства. Если она хоть как-то знала Алека, он никогда не приедет ни на какую свадьбу. И она безуспешно запрещала себе тревожиться на этот счет и старалась с головой уйти в работу.

Впереди маячили экзамены, а вдобавок Роза задумала выиграть дотацию, чтобы год провести в Нью-Йорке. Решение зависело от суммы баллов, набранных на экзаменах за год, плюс к этому — специальная работа, которая будет оцениваться на конкурсной основе среди работ других претендентов. Билл Поллок устроил это при сотрудничестве с Американской Художественной школой, и лучшие студенты менялись на год местами со своими коллегами из другой страны, которые выигрывали аналогичный конкурс у себя. Это было типично для предприимчивого Поллока. В обычной ситуации Роза не стала бы прерывать учебу таким образом, однако сейчас она не находила себе покоя, ей хотелось что-то сделать. Она так и не прикоснулась к деньгам Алека, и это означало, что ей пришлось пойти на определенные ограничения в своем образе жизни. Ее бюджет, основанный на стипендии, не тянул на зарубежную поездку, если учесть, что у Розы больше не возникало никакого желания как-то «перебиваться», обходиться без обычных удобств, так что эта дотация открывала ей дорогу в неплохое приключение. Самым удаленным местом, где побывала Роза в своей жизни, были Афины; там ее как-то раз едва не съели заживо москиты на археологических раскопках.

Однажды на занятиях она размечталась о Нью-Йорке и откровенно не слушала Колина Мадера, бубнящего своим гундосым, монотонным голосом о типе художника, возникающем в последние два десятилетия. Он откопал несколько типичных для него псевдоглубокомысленных примеров, иллюстрируя свои теории о художнике, как представителе меняющихся социальных структур. Роза нашла лекцию смертельно скучной. Большая часть того, что он говорил, была претензиозной чепухой, перегруженной аналитическими выкладками и перенасыщенной научным жаргоном.

— Здесь, — дудел он в нос, — мы должны отличать истинных провозвестников нового социального порядка от ловкачей, деривативных шарлатанов, которые, увы, как и бедность, всегда с нами. Хотя шарлатаны, как нам известно, могут добиться популярности, если они богаты. — Он самодовольно ухмыльнулся собственной шутке. Слабые смешки донеслись от его самых раболепных протеже. Букашки, — подумала Роза с презрением, снова полностью отключая внимание. Однако внезапное упоминание некоего имени резко вывело ее из апатии. Вводя помпезный термин «деривативый шарлатан», Мадер осмелился назвать Алека Рассела!

— Ни один уважающий себя социальный наблюдатель, — говорил он, — каковым обязан быть художник, не имеет права извлекать из небытия ценности прошлого столетия, как бы старательно они ни маскировались под авангардистскую показуху. Результирующий эффект получится таким же грубым и нелепым, как шезлонг, обитый винилом. — Он переждал новые смешки. Роза глядела на него с неприкрытым отвращением. — Честность и независимость художника и его гражданская ответственность, — продолжал он самодовольно, — являются естественными попутчиками. Школа Рассела, профессионального дилетанта, не в состоянии внести конструктивный вклад в проблемы нашего времени. Давайте никогда не будем смешивать мнимого новатора с истинным борцом с традиционными предрассудками.

— Прошу прощения, — перебила его Роза. В ее голосе слышалась спокойная ярость. Мадер сделал вид, что не замечает ее. — Прошу прощения, мистер Мадер, — повторила она настойчиво, поднимаясь с места, чтобы ее все видели. Он остановил на ней водянистый взгляд.

— Если бы мне требовалось изучать социологию, — спокойно заявила Роза со сверкающими глазами, в то время как остальные студенты завороженно глядели на нее, — я бы пошла в другой колледж. Разумеется, вы вправе иметь свои политические теории, однако мы пришли сюда учиться пользоваться своими глазами, а не переваривать ваши социальные предрассудки. Если бы вы вообще имели хоть малейшее представление о творчестве Алека Рассела, то, прежде чем судить о нем так невежественно и высокомерно, остановились бы на нескольких моментах…

Это было только начало. Роза говорила и говорила. Слова приходили к ней из воздуха. Остановить ее было невозможно, она стояла, высокая, пылающая и прекрасная. За десять минут она дала сжатый, информационно безукоризненный и академически точный анализ вклада Алека Рассела в современное искусство. Если учесть ссылки, цитаты, приводимые ею сравнения, ее охват предмета был безупречным, Мадеру не удалось бы даже вставить хоть одно словечко, если бы он обрел дар речи.

— И прежде чем вы в следующий раз захотите применить термин «деривативный», — закончила она, уже успокаиваясь, — научитесь проводить различия между эволюцией и революцией.