Пресвятая Дева Одиночества - [18]

— Кармен ке раз рассказывала мне о своем путешествии с родителями по Индии. Она тогда уже жила с тетей Джейн в Сан-Франциско, но отец и мать еще пытались поддерживать с ней какие-то отношения. Однажды в императорском дворце в Дели отец показал ей надпись на персидском языке, которая в переводе на английский звучала так: If paradise exists on earth, it is here, it is here, it is here[14]. Эти слова запечатлелись у нее в мозгу огненными буквами. Когда много лет назад она впервые мне об этом поведала, я сказал: «Кармен, рая нет, это утопия». «Как это нет! — воскликнула она. — Он обязательно должен быть… нужно только искать его. Искать, все время искать, Томас». Я думал, она забыла эти слова, но по возвращении из Гватемалы вновь услышал их от нее.

Он медленно отпил глоток вина и продолжал:

— Если вы прочтете ее второй роман, «Опустошенная, загубленная и брошенная», то увидите, как много там от Индии. Она воспринимала эту страну как загадочный, мифический край.

— «Индия— идеальное место для того, чтобы скрыться, затеряться, — произнесла я наизусть первую фразу романа, вложенную в уста Памелы Хоторн. — Ничего нового или умного к этому не добавишь».

Он милостиво улыбнулся мне, как улыбаются ученику, хорошо справившемуся с заданием.

— Иногда она заговаривала о Кришне, но без всякого благоговения, просто вспоминала его, как время от времени вспоминают близкого друга. Среди немногих любимых книг, хранившихся у нее, была «Бхагават-гита»[15]. Однажды Висенте спросил: «Что это, мама?». — «Стихи», — ответила она. — На его губах мелькнула еле заметная улыбка из тех, что рождаются чувством, а не вежливостью. — Но и к этому тексту она относилась без всякого трепета, прибегая к нему от случая к случаю за утешением. Когда мы сделали заказ (я последовала его совету и. Заказала spahgetty alla carbonara[16]), он тихо, чуть ли не шепотом продолжил свой монолог; солидный человек с положением, сам того не замечая, на глазах терял всю свою самоуверенность.

— Вы знаете о том, что она посылала деньги в одну начальную школу в Катманду, где ее родители какое-то время работали? В ее представлении Непал и Индия — это одно и то же… одинаково подходящие места. Я пытался ее переубедить, мне это казалось глупым, но она ничего не слушала. Кармен вообще не умела распоряжаться деньгами, что обычно для людей, которым они достаются вдруг, неожиданно. Она никогда передо мной не отчитывалась и не требовала этого от меня.

— Но это ведь были ее деньги, так зачем же ей… Он меня не слушал; наверное, лучше вообще молчать, не прерывать течение его мысли.

— Ее отношение к вещам было каким-то… эфемерным, если можно так выразиться. Например, она всегда с восторгом рассматривала украшения, которые я ей дарил, потом прятала очередное ожерелье в шкатулку и тут же могла в расстройстве воскликнуть: «Я не хочу владеть всем этим!»— и процитировать Леона Фелипе17]: «Однажды через все переступить, стать легким, абсолютно легким, / чтоб вещи не натерли мозолей ни в душе, ни на теле…» Думаю, она хотела идти по жизни налегке. Я старался научить ее кое-чему, и в конце концов она стала безошибочно отличать дорогие вещи от дешевки, но наслаждалась тем и другим одинаково, такая у нее была особенность. Причем наслаждалась не потому, что обладала, не знаю, как это объяснить…

Покончив с carpassio[18], он положил прибор на тарелку, вытер губы салфеткой и снова пригубил вино. В отсутствии хороших манер его не упрекнешь.

— Слава богу, до исчезновения она успела весьма удачно вложить деньги. Вы ведь знаете, ее сын Висенте за неделю до всех этих событий женился. Сколько раз я благодарил судьбу, что свадьба состоялась до той проклятой поездки! В качестве свадебного подарка он получил от нее замечательный дом. Несомненно, очень ценное приобретение… Тогда она в первый и последний раз последовала моему совету. Но я все-таки опасаюсь, не отдаст ли она деньги своему приятелю-повстанцу?

— Ведь эта история давно закончена!

— Не уверен… Иногда я думаю, что ей несложно было вести двойную жизнь — при ее распорядке я все равно не мог это проверить! Когда после очередной поездки она якобы заезжала в Сан-Франциско повидаться с Джилл и навестить тетю, кто знает, ездила ли она туда на самом деле? Джилл уже какое-то время не слишком меня жалует… прекрасная союзница. Кроме того, Кармен была так радикальна в своих политических пристрастиях, что я бы ничуть не удивился подобному повороту дела. Меня она обвиняла в близости к правым… Я потратил много часов, пытаясь втолковать ей, что такое центризм, но у нее нет никакой теоретической основы, и ей все равно.

Он заказал вторую бутылку великолепного «Дон Мельчор» с виноградников «Конча и Торо», заметив, что это красное вино дарует ощущение заслуженного счастья. Я стараюсь не забывать, что передо мной человек, выбитый из привычной колеи, что сегодня вечером я — отнюдь не главное действующее лицо, а лишь собеседник, свидетель того душевного состояния, в котором человек оказывается способен на самые неожиданные признания и порывы. Ужин идет своим чередом, и по мере того как вино постепенно делает свое коварное дело, смущая кровь, ректор все меньше походит на монумент, каким казался вчера и был, наверное, на протяжении всей своей жизни. Но, даже несколько размякнув, он сохраняет над собой контроль и продолжает излучать некую властность, чего мне никогда не добиться, проживи я хоть десять жизней.