Преступления страсти. Жажда власти - [2]

Какой же китаец не любит орхидей? Сколько стихов посвящали им поэты дней ушедших и ныне живущие! Ну вот хотя бы это:

Орхидею нашел и склонился над ней,

Упоенный ее красотой.

Прихотлив тот, кто создал наш мир!

Прихотлив и умом изощрен.

И вот из дворца Сына Неба в Запретный двор пришло распоряжение насчет Ланьэр. Орхидею принялись готовить к августейшей ночи. Ее хорошенько помыли, умастили благовониями, а потом, не одевая, завернули в покрывало из пуха цапли (цапля издревле считалась символом чистых намерений). Появился евнух для особых поручений – поручения эти состояли в том, чтобы приносить девушек на ложе Сына Неба. Евнух взвалил Ланьэр, завернутую в покрывало из пуха цапли, на спину и понес в спальный дворец, где осторожно опустил в императорскую постель.

Император уже возлежал на ложе. Таков был обряд – ожидать женщину в постели. Ланьэр скользнула к нему под одеяло – и замерла от страха… Так, не шевелясь, и пролежала все время, пока ею владел Сын Неба.

Все закончилось очень быстро – так быстро, что Главноуправляющий Палаты важных дел, который вместе с евнухом, принесшим Ланьэр, ожидал окончания постельной церемонии в соседней комнате, даже не успел крикнуть: «Время пришло!»

Да, был такой обычай: если наложница задерживалась в опочивальне надолго, Главноуправляющий, заботясь о том, чтобы император не перетрудился, обязан был прокричать: «Время пришло!» Не откликнется Сын Неба в первый раз – кричи еще. Не откликнется снова – кричи в третий раз. Ну а на третий раз государь просто обязан был отозваться, как бы ни был увлечен «прогулкой меж Золотистых Лилий». Иначе какой же он даос, если не в силах в любое мгновение воспротивиться наслаждению?!

Услышав отклик императора, Главноуправляющий и евнух входили. Главноуправляющий вставал на колени возле постели и спрашивал: «Оставить или нет?» Вопрос означал, оставить ли в лоне женщины драгоценное семя государя, достойна ли она такого счастья, как понести. Если ответ был отрицательным, Главноуправляющий нажимал на живот женщины так, что все «семя драконов» выливалось из нее. Если же император велел семя в даме оставить, то в специальный журнал заносилось, что такого-то числа государь осчастливил такую-то. То есть, если зачатие происходило, оно фиксировалось с точностью до часа. Ведь жители Поднебесной ведут отсчет своего дня рождения с момента зачатия, так что все китайцы как бы на девять месяцев старше европейцев.

После этого женщину заворачивали в пуховое покрывало, и евнух относил ее в отведенные ей апартаменты.

Ланьэр не повезло. Сянфэн остался недоволен ею. Недра ее «драгоценной яшмовой пещеры» оказались столь тесны, что уже первые же движения привели «нефритовый жезл» к извержению. А это примитивно, это достойно только крестьян! Девчонка не умеет длить любовь, не умеет наслаждаться сама и услаждать мужчину. Зачем императору такая наложница?

«Семя драконов» было из нее выдавлено, но в утешение император подарил ей крохотные жемчужные сережки – по две для каждого ушка. Ланьэр дала себе клятву носить их не снимая.

На счастье Ланьэр, обычай не велел изгонять из дворца женщину, к которой хоть один раз прикоснулся император. Ее поселили на отшибе Запретного двора, в домике, который назывался «Тень платанов», – и забыли надолго.

Однако Ланьэр не забыла своей неудачи, своего позора. Другая зачахла бы от тоски, а Ланьэр решила расцвести.

Каждой императорской наложнице в год полагалось 150 лянов (около 400 долларов по современным меркам) – на украшения и маленькие, совсем маленькие удовольствия. Но Ланьэр драгоценные ляны на удовольствия тратить не стала. Она подкупила младшего евнуха Ши Цина, который был пристрастен к опиуму и которому, конечно, никогда не хватало денег на тайные посещения опиекурильни (за это можно было живо распроститься с головой, однако Ши Цин готов был на все ради нескольких затяжек «волшебной трубкой»!), и тот несколько раз украдкой выводил Ланьэр из дворца. Путь ее лежал в квартал «чанцзя», квартал «домов певичек», к тому дому, где обитала самая знаменитая городская проститутка – Сун по прозвищу Слива Мэйхуа. И у нее, у госпожи Мэйхуа, Ланьэр начала учиться самым изощренным тонкостям ее ремесла.

Янь –

Это мужчина,

Это Белый Тигр,

Это свинец,

Это огонь,

Это запад.

Инь –

Это женщина,

Это Желтый Дракон,

Это киноварь,

Это вода,

Это восток.

Стоит им слиться,

Рождается Ртуть –

Вечное начало.

Слива Мэйхуа была заботливой учительницей. Кроме того, ей льстило, что к ней приходит брать уроки императорская наложница. Сливе Мэйхуа казалось, что так император становится ближе к ней. Она думала: «Я вложу в Ланьэр свою душу и свою способность усладить мужчину. Сын Неба возьмет ее, но на самом деле он возьмет меня. Я, Сун по прозвищу Слива Мэйхуа, приму семя драконов!»

Ну что ж, бедняжка Сун была слегка не в себе. Однако ее фантазии были вполне безобидны, а ремесло свое она знала очень хорошо. Она не оставляла без внимания ни одной мелочи в обучении Ланьэр – начиная с того, как правильно одеться, а потом раздеться, чтобы возбудить мужчину.

Вот она возлежит

На ложе

В украшенной цветами комнате.

Простыни пропитаны благовониями.