Преступления против правосудия - [7]

С учетом всего сказанного можно предположить, что объединение законодательных конструкций преступлений против правосудия в рамках одного структурного элемента Уголовного кодекса диктовалось главным образом качественным своеобразием нарушаемых этими посягательствами общественных отношений.

Из наименования гл. 31 УК РФ вытекает, что центральное место среди этих отношений принадлежит деятельности по отправлению правосудия. В юридической литературе верно подчеркивается, что «преступления против правосудия всегда связаны со спецификой деятельности органов правосудия, поэтому иные посягательства, нарушающие нормальную их работу, но не связанные со спецификой правосудия, представляют собой преступления против интересов государственной службы (злоупотребление должностным полномочием, взяточничество и т. п.) либо против порядка управления (например, подделка документов)»[85].

Говоря об анализируемой нами группе преступлений, В. С. Власов справедливо замечает, что «органы, осуществляющие правосудие и способствующие ему, интересуют законодателя не как звено государственного аппарата и не как отрасль государственного управления, а как особый «механизм», выполняющий задачи исключительной важности»[86].

Именно своими целями, своей направленностью на защиту интересов личности, общества и государства прежде всего специфично правосудие как вид юрисдикционной деятельности. Не случайно на конституционном уровне оно объявлено гарантом прав и свобод человека и гражданина (ст. 18 Конституции РФ). Об охранительном характере деятельности по отправлению правосудия можно судить и на основе процессуального законодательства. Так, согласно ч. 1 ст. 6 УПК РФ «уголовное судопроизводство имеет своим назначением:

1) защиту прав и интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений;

2) защиту личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод».

Нельзя, конечно, упускать из вида, что «государственная защита прав и свобод имеет и другие, внесудебные, формы реализации. Однако в отличие от остальных органов государственной власти, в том числе и правоохранительных, только суд имеет охрану прав и свобод человека своей главной задачей»[87]. Кроме того, судебная защита имеет ряд неоспоримых преимуществ перед иными механизмами охраны. Эти преимущества заключаются в следующем.

Во-первых, судебная защита распространяется на неограниченный круг лиц.

Во-вторых, она касается всех без исключения прав и свобод, принадлежащих индивиду, в том числе не нашедших прямого нормативного закрепления, но не противоречащих закону.

В-третьих, судебной защитой охвачены права и свободы, нарушенные или ограниченные любым органом государственной власти, местного самоуправления, общественного объединения, должностным лицом любого уровня.

В-четвертых, сама судебная защита относится к числу прав, которые не подлежат ограничению ни при каких условиях (ч. 3 ст. 56 Конституции РФ)[88].

Но своеобразие правосудия не только в свойственном ему правоохранительном характере, но и в методах функционирования, ибо «оно может осуществляться только конкретными способами, а не произвольно по усмотрению каких-то должностных лиц или органов»[89]. В Конституции Российской Федерации в качестве методов функционирования правосудия[90] названы конституционное[91], гражданское[92], административное и уголовное судопроизводство (ч. 2 ст. 118). При обращении к любому из этих методов суды стремятся к разрешению конфликтов в правовой сфере жизни общества.

В этом ракурсе правосудие следует рассматривать как деятельность познавательную и правоприменительную. И. Я. Фойницкий подчеркивал: «Как уголовное, так и гражданское производство стремятся к достижению правильного решения дела, сообразно с истиной, причем в основание кладутся общие логические приемы раскрытия истины. Решить судебное дело — значит дать ответ на два вопроса: произошло ли искомое и какая правовая норма должна быть применена к происшедшему? Второй вопрос решается на основании юридических учений о применении законов путем толкования и аналогии. Что же касается первого, то он есть лишь повторение общего вопроса об отыскании истины, и для судебного ответа на него необходимы те общие приемы, которые с этой целью применимы в области науки; подобно последней, судебное производство слагается из исследования (следствие, розыск) и оценки (решение, приговор); анализ и синтез составляют и для него могучие устои»[93].

Ученый в то же время обращал внимание на глубокое различие между областями теоретической и процессуальной. «Первая, — по его выражению, — покоится на свободе научного изыскания»[94]. А для второй «право становится не только целью, но и средством»[95]. Иными словами, специфичной чертой правосудия служит его достаточно жесткая регламентация процессуальным законом[96].

Деятельность суда, таким образом, является охранительной по своей направленности, познавательной и правоприменительной (познавательно-правоприменительной) — по методу осуществления, а также протекающей в особой процессуальной форме.

Думается, что именно наличие у правосудия трех вышеуказанных нами специфических свойств и предопределяет необходимость выделения его в качестве самостоятельного объекта уголовно-правовой охраны. Такое выделение предполагает создание комплекса норм, которые основным назначением имели бы защиту правосудия как охранительной и познавательно-правоприменительной деятельности, а также процессуальной формы последней и консолидации соответствующих предписаний и запретов в рамках одного структурного элемента Уголовного кодекса. Подобную роль, главным образом, и призвана выполнить гл. 31 УК. Вместе с тем следует подчеркнуть, что деятельностью по отправлению правосудия объект посягательств, предусмотренных в названной главе, не исчерпывается.