Преступления против правосудия - [160]
2) общественные отношения, обеспечивающие обязательность для обвиняемых и подозреваемых в совершении преступления процессуальных актов, посредством которых к данным лицам применены принудительные превентивные меры, связанные с лишением свободы.
Признавая важной уголовно-правовую защиту этих отношений, мы должны вместе с тем обратить внимание на то, что российское уголовное законодательство не всегда ее обеспечивало. Так, постановлением ВЦИК от 16 октября 1924 г. ответственность за аналогичный состав преступления была исключена из УК РСФСР 1922 г. В объяснительной записке к проекту изменений данная отмена была мотивирована тем, что побег невозможен, если места лишения свободы соответствуют своему назначению, и что кара за побег фактически была бы карой за плохое состояние мест лишения свободы и слабый надзор тюремной стражи[788].
В подобных доводах немало рационального. От состояния уголовно-исполнительной системы зависит многое. Так, в 2002 г. по сравнению с 2001 г. количество побегов из мест лишения свободы сократилось на 40,1%, а из следственных изоляторов — на 42,9%. Такое снижение отчасти можно объяснить применением целого комплекса мер, в частности, оборудованием 932 соответствующих объектов инженерно-техническими средствами охраны и надзора, поддержанием этих средств в исправном состоянии, разделением функций охраны и надзора, увеличением финансирования, сокращением численности контингента осужденных, улучшением обеспеченности последних жилой площадью (увеличением таковой с 1м>2 до 3,5м>2 за последние два года)[789]. Не предусматривает ответственности за побеги из мест лишения свободы и современное законодательство некоторых зарубежных стран. Например, УК Германии не содержит норм, по которым наказывалось бы не связанное с применением насилия самоосвобождение осужденного к лишению свободы, хотя другие лица, не являющиеся освобождаемыми, за освобождение заключенного подлежат ответственности в соответствии с § 120 УК ФРГ[790].
На наш взгляд, снисходительное отношение к поведению лица, стремящегося уклониться от подчинения примененным в отношении него мерам принуждения, не может быть беспредельным. Решение нашего законодателя возвратиться к наказуемости побега из мест отбывания наказания или из-под стражи вполне оправдано высоким уровнем общественной опасности этого деяния. Следует, думается, согласиться с В. П. Малковым в том, что «побеги серьезно подрывают авторитет правоохранительных органов, препятствуют нормальному осуществлению правосудия и реализации целей наказания, вызывают обоснованное беспокойство граждан, неверие их в способность государства обеспечить надежную изоляцию опасных для общества преступников, влекут за собой большие материальные затраты на розыск и задержание бежавших.
Повышенная опасность побегов таких лиц обусловливается и тем, что, бросая дерзкий вызов правоохранительной системе страны, они совершают нередко новые преступления до розыска и задержания»[791]. Так, в 23,52% случаев побегов, ставших предметом рассмотрения судов Волгоградской и Ярославской областей в 1988-1998 гг., побеги были предпосылкой для совершения новых преступлений, причем в большинстве своем тяжких и особо тяжких (почти 100% от совершения новых преступлений). Отметим также относительную распространенность анализируемых преступлений.
Так, приведенные в литературе данные показывают, что в 1997 г. побеги составляли 19,7% от общего числа зарегистрированных преступлений против правосудия, в 1998 г. — 16,1%, в 1999 г. — 14,8%, а в 2000 г. — 13,4%[792].
Что же касается УК Германии, то решение в нем вопросов регламентации последствий уклонения от отбывания наказания представляется непоследовательным. С одной стороны, предусматривается возможность замены лишением свободы штрафа в случаях его неисполнения (§ 43), а с другой — отрицается возможность ответственности за уклонение от отбывания наказания в виде лишения свободы в его крайней форме — совершение побега. К тому же УК Германии не исключает применения § 120 к заключенным, оказывающим помощь в освобождении другим заключенным. В результате затруднения в судебной практике вызывает квалификация случаев взаимной помощи заключенных друг другу при освобождении, Так, известность приобрел, в частности, казус, получивший наименование Wannen — Fall.
Двое заключенных сообща бежали. Они осложнили преследование тем, что поставили на пути надзирателей ванну с бельем. BGH[793] отверг применение § 120 УК на том основании, что взаимная помощь заключенных не превысила того, что необходимо для не содержащего состава преступления собственного освобождения[794].
С объективной стороны данное преступление характеризуется активным действием субъекта, направленным на то, чтобы соответствующие лица и органы утратили хотя бы на время возможность осуществления контроля за ним, т. е. незаконным самоосвобождением из-под такого контроля. Причем могут быть выделены следующие формы подобного самоосвобождения:
1) незаконное оставление территории места лишения свободы как места отбывания соответствующего вида наказания;
