— Н-нет! Нет. Да что вы, в конце концов, о себе возомнили? Вы что, думаете, вы Господь Бог?
— Да. Ты же не думаешь, что ты Господь Бог? Возьми кофе, Дон.
— Д-да, сэр. Да, Капитан.
Я положил трубку на стол. Очень осторожно положил. Прошел к лифту, спустился в вестибюль. Перешел, ничего не замечая, как слепой, улицу. Миновал столовую и завалился в бар.
Я сел на одно высокое кожаное сиденье, заказал двойное виски с содовой. И уже почти допивал его, когда моего плеча коснулся официант. Я прошел за ним к телефону.
— Да, Капитан?
— Дубинка была нужна, не так ли, Дон? Тебя нужно подгонять, а мне теперь тебя подгонять нечем. Нечем на тебя давить. Не имею больше возможности злоупотреблять здоровьем Тедди. Нечем тебя соблазнить или заставить бояться и работать еще усерднее.
— Нечем, — ответил я, — и это звучит здорово.
— Твой кабинет сейчас убирают, Дон, и бухгалтерия готовит для тебя чек. Если ты еще побудешь там, где ты сейчас, курьер принесет тебе все через несколько минут.
— Сейчас девять тридцать. Полагаю, мне заплатят за каждую минуту моего здесь ожидания.
— Полагаю, заплатят. В твоем чеке будет учтена зарплата до девяти сорока пяти. И, Дон… — Он умолк.
— Да говорите громче! Что вам там еще от меня надо?
Он виновато кашлянул. Голос его звучал необычно:
— Мне трудно говорить, Дон. Не могу найти подходящие слова, чтобы выразить свои чувства. Могу только сказать, что мне жаль. Мне было очень горько узнать о кончине Тедди.
