Преступивший грань - [78]

— Что именно? — как ни в чем не бывало, поинтересовалась Лилиана.

— Этот, — Тима сделал широкий, насколько это было возможно в тесноте кареты, жест рукой, подразумевая все вокруг.

— Ах, вот ты о чем. Это деревня сервов. Кому они принадлежат я, если честно не знаю.

— Графу Имашу, — тихо подсказал управляющий.

— Благодарю, Титус.

— А почему они… — Тима помолчал, не зная как выразить свою мысль, — такие, — наконец нашел он подходящее слово.

— Какие? — все же не поняла его Лилана.

— Нищие, оборванные, грязные… Неприкаянные, наконец.

— Сервы как сервы, — пожала она плечами, — большинство сервов так живут. Кто-то чуть лучше, кто-то чуть хуже. Но, в целом, все примерно одинаково.

— И что, они все это так и терпят? Неужели не бывает восстаний? Или еще чего-то?

— Бывают, конечно, — ответила Лилиана, — но редко. А после воцарения Триумвирата, так их вообще не случалось.

— Расскажешь? — поинтересовался Тима.

— Разрешите я, — несмело поинтересовался Титус, а попаданец краем сознания подметил, что управляющий, стал намного смелее и разговорчивее, чем на том злосчастном ужине.

— Как тебе будет угодно, — махнула рукой Лилиана, — все равно, ты лучше разбираешься в этом вопросе, — она как-то странно улыбнулась.

— Все дело в новых законах, появившихся после воцарения Триумвирата. Согласно им, любой бунтовщик, схваченный и уличенный в бунтарской деятельности сразу же, без суда и следствия, попадал в пожизненное рабство вместе со всей своей семьей.

— И почему это сработало? — не понял Тима.

— Потому, что раньше, бунтовщику грозила лишь смерть. Да, пусть ужасная, но все же смерть, а на его семью наказание не распространялось. К тому же, многие из тех, кто участвовал в бунтах, выживали и, даже, возвращались обратно домой. Кто-то даже с прибылью.

— Кажется я начинаю понимать, — до попаданца, и правда, начало доходить, — люди, в большинстве своем, были готовы потерять свою жизнь, но не свободу. И уж тем более, они не хотели, чтобы подобное случилось и с их семьями.

— Вот именно, — с каким-то странным азартом в голосе, проговорил Титус, — получается, что рабы, которым совершенно нечего терять, разобщены и не могут породить в себе достойного лидера. Сервы, которые, по своей сути, мало чем отличаются от рабов, но все же рабами не являются, более того — презирают последних. Им и так есть что терять, а теперь, появился еще и шанс опуститься в самый низ иерархии, к тем, кого ты даже за людей не считал. И есть свободные люди, которым нет совершенно никакого резона бороться за тех, кто ниже них.

— Разделяй и властвуй, — задумчиво проговорил Тима.

— Что вы сказали? — не понял его Титус.

— Да так, — отмахнулся попаданец, — есть такое выражение в моем м… — он запнулся, вспомнив, что о том, что он иномирец, знает всего несколько человек, — у меня на родине, — быстро поправился он.

— Интересное выражение, — заметила Лилиана, внимательно слушавшая их разговор, — а еще очень интересно, что ты, Титус, так много думал о рабстве, рабах и бунтах.

— Я…это… вы не подумайте, — забормотал, вмиг побледневший управитель, ставший теперь таким, каким его и увидел первый раз Тима.

— Да ты не волнуйся, Титус, — отмахнулась Лилиана, будь ты хоть самый главный мятежник, мне на это наплевать до тех пор, пока твои делишки не коснутся меня и тех, кто мне дорог.

* * *

На этом моменте, собственно, разговор сам собой и завершился. Лилиана, сделавшая вид, что ничего особенного не произошло, вернулась к созерцанию пейзажей за окном. Титус — сидел весь красный, как рак, судя по всему, очень жалея, что распустил свой язык. Тиме же не оставалось ничего иного, кроме как последовать примеру девушки и тоже уткнуться носом в окно.

Однако, пейзажи его больше не интересовали. Попаданец сосредоточил все свое внимание на том как жили простые люди в этой стране. И, нужно сказать, он был сильно впечатлен. И впечатление было резко отрицательным. Первая деревня, сквозь которую они проехали оказалась не самым плохим местом для жизни. Там у людей, хотя бы, были дома и какая — никакая, но одежда.

За те несколько часов, что они добирались до столицы Тима умудрился повидать достаточно. Простые люди в этой стране, казалось, не жили, а выживали. Многие не имели нормальных домов и им приходилось ютиться в каких-то примитивных землянках. Причем, деревень, состоящих из подобного рода строений, было гораздо больше тех, где люди жили в том, что, хоть как-то, но напоминало нормальные дома. Как правило те, кто жил в подобных подземных, деревнях и выглядели соответственно — грязные, одетые в нечто, напоминающее просто мешок с дырками для рук и ног. Если Тиме раньше было жаль рабынь Лилианы, с которыми, как ему казалось, обращались бесчеловечно, то теперь он понимал, что по сравнению со многими сервами, они жили просто в королевских условиях. Впрочем, не только с сервами, — по дороге попалась им и пара деревень свободных людей. Конечно, условия жизни там были намного лучше, чем в деревнях сервов, но даже они не дотягивали до уровня быта невольников Лилианы.

Тима был достаточно сильно угнетен открывшимся ему зрелищем. Ему хотелось что-то сделать для этих несчастных, истощенных и униженных людей, чья жизнь — это, по сути, просто растянутое на годы умирание. Но он не мог, будучи сам зависим от доброты и гостеприимства Лилианы.