Пресс-тур - [47]

Слева от главного входа, за декоративной стенкой, находилась лаунж-зона с баром. Там они обычно ели, там же и напились этой ночью. Тут тоже присутствовали следы ночных боев, но не такие явные, как в ресторане. Наконец напротив лаунж-зоны располагались лифты и лестница на верхние этажи.

Остальные три этажа гостиницы практически ничем не различались – лестница, лифт, узкий коридор и двери комнат по бокам. На втором этаже – стандартные номера, на третьем можно было найти парочку ВИП-номеров, а на четвертом располагался, среди прочих, президентский номер, что бы это ни значило в условиях четырехзвездочной гостиницы микроскопического северного городка. Да и президент тут ни разу не останавливался, он прилетал лишь однажды и после пятичасового визита в город и на завод с шахтой сел на самолет и отбыл в Москву. Для удобства все остававшиеся в живых гости отеля расположились в комнатах на втором этаже, а третий и четвертый остались безлюдными.

Семеныч остановился у стены лаунж-зоны и рассматривал черно-белые фотографии Краснополярска семидесятых, когда у входа раздался рык Амур, а Олав закричал что-то на норвежском:

– Pul meg i rassen! Din mor!

Семеныч не знал, что это значит, но сомневался, что Олав выражает восхищение красотами русской зимы. Он побежал назад. Амур скалилась на дверь, а норвежец, как викинг, стоял с топором наперевес, готовый драться.

Они пришли, когда их не ждали. Когда все устали, спали или были мертвецки пьяны. Семеныч не знал, почему они пришли именно сейчас, и не по одному, а толпой – пятнадцать-двадцать тварей. Может быть, потому что голод выгнал их на улицу и заставил искать живое мясо. Может быть, потому что они гораздо умнее, чем кажутся, и ждали, когда людей станет мало и все разойдутся. Или потому что впереди толпы шли два чудища, уже мало похожие на обычных людей.

Их головы будто разорвало пополам. Сверху – еще почти человеческие нос, глаза, уши, ничего странного, не считая мертвого взгляда. Ниже, на месте ртов, – словно вывалившиеся из черепа, набухшие кровью десны с двумя рядами длинных и крупных кривых клыков. Но самая ужасная метаморфоза произошла с их руками – кисти человеческих рук отвалились, мясо с костей слезло почти до локтей, а сами окончания костей удлинились, заострились и напоминали теперь мерзкие ножницы или клешни. Толпа выла за дверью и пыталась вломиться внутрь отеля.

– Просыпайтесь! – заорал Семеныч и начал судорожно оглядываться в поисках оружия. И почему он раньше об этом не подумал?!

Он панически соображал, что делать, и продолжал кричать, чтобы разбудить остальных. Твари быстро разбили стекла и пытались разобрать баррикаду. Иван обратил внимание на то, что новые монстры не лезут вперед, а словно командуя штурмом, дают пройти первыми бывшим жителям города.

Олав, выкрикивая проклятия на норвежском, рубил конечности лезущим чудищам, а Семеныч выталкивал их обратно на улицу обнаруженной в холле шваброй. Первой крики шахтера услышала Зульфия, она прибежала и ахнула, увидев картину боя.

– Буди остальных, – приказал ей Иван.

Между тем твари будто поняли, что атака на забаррикадированный главный вход захлебывается. Они отступили от дверей и куда-то исчезли. Олав и Иван с недоумением переглянулись. Пару мгновений спустя они услышали звук бьющегося стекла со стороны ресторана.

«Они додумались разбить слабо защищенные панорамные окна и залезть в отель», – понял Семеныч. Теперь от беснующейся толпы защитников отделяла лишь ненадежная деревянная двустворчатая дверь. Нужно было срочно чем-то ее перекрыть.

* * *

Паша пробуждается от яростного стука в дверь.

– Просыпайся! – кричит Зульфия из коридора.

Он резко подскакивает на постели. Снизу доносятся приглушенные крики, вой и собачий лай. Приходит осознание, что на них напали. Хорошо, что рухнул спать прямо так, в одежде. Павел быстро выбегает за дверь и направляется вниз, чтобы узнать, в чем дело, пока Зульфия пытается достучаться до остальных.

Семеныч с Олавом из последних сил обороняют дверь в ресторан. Амур заходится истошным лаем, скалясь и молотя хвостом. Шахтер и норвежец наспех завалили дверь книжным шкафом и декоративной журнальной стенкой, подперли заграждение спинами, но вся баррикада уже ходит ходуном под ударами с той стороны.

«Что же делать, что делать?!» – проносится в голове у Павла.

Он видит, как в дверь над плечом Семеныча вонзается острая клешня и начинает расковыривать дерево.

– Быстрее! Помогай! – кричит шахтер.

Норвежец пытается ударить по клешне топором, он отламывает кусок кости вместе с куском двери: отверстие становится еще шире, и туда лезут руки воющих тварей.

«Что же делать, что делать?!» – взгляд Павла падает на барную стойку.

Он несется за бар и хватает бутылку дорогого виски. Ударяет горлышком запечатанной бутылки по стойке: куски стекла разлетаются в разные стороны, дорогой напиток выплескивается на высокие стулья, камень столешницы и ковролин. Царапаясь до крови о рваное стекло, Павел проталкивает внутрь бутылки тряпку для протирки бокалов. «А теперь спички. Где спички, когда они нужны? Их же зачем-то всегда суют в счет». Он судорожно обыскивает полки.