Преследуя восход - [109]
— Прекрати! Перестань сейчас же! — Казалось, голос Клэр разорвал путы, которых не могли осилить ее руки и ноги. — Нечего злорадствовать, вонючий старый ублюдок! Он ни в чем не виноват!
Неожиданный раскат барабанной дроби как будто подтвердил ее слова. Толпа закачалась и расступилась, и на секунду я увидел сами барабаны — темные цилиндры высотой в человеческий рост, сгруппированные по три, со стоящими за ними барабанщиками-волками, чья кожа блестела от масла и пота, а их крашеные гребешки, как у попугаев, задевали крышу церемониального туннеля.
— Ты действительно ничего не можешь сделать? — хрипло спросила Молл в наступившей паузе. — Что-нибудь, пусть самое отчаянное?
Стриж презрительно засопел:
— Если бы мог, то не стал бы дожидаться, пока ты мне скажешь! Церемония начинается. Сначалаmangés mineurs — малые жертвоприношения, чтобы Невидимые снизошли к своим почитателям. Затемmangés majeurs — великие жертвоприношения, которые должны подчинить Невидимых воле Дона Педро. А потом — потом будет уже поздно. Они приведут свою силу, чтобы она вселилась в нашего пустоголового друга, и он должен будет пасть. Мы, правда, этого уже не увидим. Если и есть какая-то надежда… — Он резко качнул головой в моем направлении, и я впервые заметил, как в его древнем суровом взгляде мелькнул страх. — В общем, все зависит от него.
— От меня?!
Я чуть не заорал в голос от несправедливости всего этого. Свалить все на меня?
Пальцы поглаживали барабаны, и барабаны пели — низкий гул, который разбухал и рос. К нему примешивались новые звуки, тихое монотонное пение, странно выпадавшее из ритма, неровная, искореженная мелодия. У нее имелись и слова, но я не мог разобрать их. Затем натянутые на барабаны шкуры взревели, когда на них обрушились костяные палочки и раскрытые ладони, — это был раскат, взрывавшийся и замолкавший, как прибой. Потом он перерос в какое-то подобие марша. Из-за барабанов появились фигуры, они, раскачиваясь, вышагивали с важным видом, с серьезной медлительностью ритуальной процессии. Медленно, очень медленно приближались они к огню, к высоким белым камням. Высокий волк в черных лохмотьях показывал им путь, потрясая огромной тыквенной бутылью, висевшей на чем-то вроде костяшек и белых горошин слоновой кости, поблескивавших в свете костра, — а может быть, это были зубы? По другую сторону от него две женщины-мулатки, казавшиеся рядом с ним карлицами, помахивали длинными тонкими посохами, на которых развевались флаги, расшитые сложными знаками веверов. Вслед за ними маршировали двое караибов, держа на татуированных ладонях абордажные сабли, а позади шли мужчины и женщины всех мыслимых рас и народов, потрясая тыквенными бутылями с костями, шаркая босыми ногами по земле. Я видел, как некоторые из них наступали на острые камни, все еще горевшие головешки, разбросанные костром, но, казалось, не замечали этого. Когда они проходили, от толпы отделились новые люди, а остальные подхватили песнопение и стали раскачиваться ему в такт, широко раскидывая руки, перекатывая головы из стороны в сторону. Все еще распевая, они кружили вокруг пламени, а потом остановились перед камнями-алтарями.
Монотонное пение оборвалось внезапно, я не заметил, чтобы кто-то подал сигнал. Вся процессия как один пала ниц, толпа обмякла, как повисшая парусина. И волки, и люди скорчились, подняв руки над головой. И только один остался стоять позади собравшихся — тот, кого, как я совершенно точно знал, еще мгновение назад там не было. Неторопливыми ритуальными движениями фигура в одеянии с капюшоном скользнула вперед по спинам своих распростертых последователей и мягко ступила на плоский, обезображенный пламенем камень. Барабаны застучали и взвизгнули, руки протянулись вперед, и капюшон был откинут. Как луна, выглянувшая из-за черной тучи, открылось лицо Дона Педро.
Я видел его очень отчетливо — на лице все еще играла полуулыбка. Наступившее молчание, когда все затаили дыхание, было нарушено внезапным криком животного, низким протестующим мычанием, за которым последовала какофония других криков. Пищали цыплята, кто-то блеял — то ли овцы, то ли козы; лаяли по меньшей мере две собаки. И это вовсе не выглядело глупым, напротив, это было страшно.
Дон Педро простер руки и громко щелкнул пальцами. Шедший впереди волк с развевающимися одеяниями поднялся на алтарь к Дону Педро, а за ним последовали остальные: караибы, белые и черные — почти все они возвышались над маленькой фигурой Дона Педро. Однако в свете костра выделялся лишь он, а все прочие казались бесплотными, как собственные тени на камне. Дон Педро запел своим шепелявым голосом:
И тем не менее ответный экстатический шепот толпы прозвучал еще более хрипло, мощнее, чем удар грома:
Затем, сначала медленно, в особом пульсирующем ритме, они стали хлопать в ладоши, и звук этот нарастал, ускорялся, пока не заглушил барабаны.
