Преследователь - [28]

— Что ты имеешь в виду?

— Не хочу попасть под суд, понятно?

— Не ори, Пауль. Надо начинать. Твое вступление.

— Играйте сегодня без меня! — Он захлопнул крышку рояля и выбежал вон, изо всех сил грохнув дверью.

Мы молчали. Наконец заговорил Пелле.

— Ему пригрозили.

— Он сам для нас угроза, — сказал Вальтер.

Мы понимали, что произошло нечто решительное. Это был разрыв, а возможно, и объявление войны. У нас подкосились ноги. Мы не сомневались, что дезертир начнет действовать. Мы же ничего не могли предпринять, не могли защищаться, не могли его спрашивать, убеждать.

Неясно было только, что он сделает. Уедет? Поступит в другой оркестр? Или же…

Лишь позднее я узнал все.

Должно быть, это совершилось тогда же. До того дня он колебался. Вероятно, пережил длительную внутреннюю борьбу. Во всем этом я разобрался задним числом. И вот настал день предательства. Чтобы вынудить признание, гестаповскому комиссару достаточно было изобразить отеческую улыбку и подпустить приветливые нотки в свой обычный довод: «Сами увидите. Так оно лучше будет». Страх — крепкие клещи, он почти из каждого вытянет что угодно.

Я точно представляю себе, что именно, добившись признания, говорил в своем унылом кабинете чиновник, меж тем как бездушная красотка за пишущей машинкой качала головой…

«Нда, молодой человек, здорово вы влипли… Постарайтесь раздобыть несколько листовок и принесите их сюда. Выясните, где их раздавали, когда, на каких улицах, был ли контакт с другими группами, вообще уточните, что можно. Дайте нам в руки факты!» Все это я представляю себе очень точно. Недаром меня столько раз допрашивали после ареста. В ушах у меня до сих пор звучат эти неумолимые, бьющие прямо в цель голоса, эти медоточивые, вкрадчивые интонации или же зычный бас заплечных дел мастера, когда он вдруг рявкнет:

— Не увиливайте от истины! Вы что-то скрываете от нас! Да, скрываете!

Этой фразой человека донимали целый день. Так или иначе, но гестаповскому комиссару, должно быть, удалось сделать пианиста Пауля Риделя добровольным шпиком. Доказательство этого мы получили полгода спустя. Дело было незадолго до рождества. Городские улицы тонули по вечерам в полном мраке, не видно было сметенных к краю тротуара сугробов снега. В них проваливались, на них спотыкались. Редкие машины двигались с трудом, освещая себе путь узкими щелками фар. В витринах света не было. Только по кашлю, по скрипу шагов, по приглушенным разговорам человек слышал, что он не один пробирается по темным улицам. Мы существовали почти исключительно при затемнении.

В один из таких вечеров мы пришли на свою новую явочную квартиру, помещавшуюся в подвале. Листовки хранились у нас в смежном чулане. Там стоял старый шкаф, в который Пелле встроил второе дно.

Вальтер собирался в этот вечер захватить с собой на конспиративную встречу в районе Тегель шестьсот листовок. Открыв дверь в чулан, он остолбенел:

— Что это, там кто-то есть?

Я еще был в первом помещении, когда услышал шум борьбы. Потом все стихло. Я бросился к двери. В темноте Вальтер и Пелле держали какого-то человека, который отворачивался, пряча лицо.

Я услышал голос Вальтера:

— Попался! Кто это? В темноте не разберешь.

Как тот ни упирался, они поволокли его к двери. Вальтер дал ему пинка и крикнул:

— Выходи на свет, прохвост!

Я прирос к месту и мог только выдавить из себя:

— Да это Пауль! Что тебе здесь надо?

Пауль стоял в подвале, тяжело дыша и щурясь от света. Губы его были стянуты в кораллово-красное колечко.

Вальтер шагнул к нему. Никогда я не видел Вальтера в таком состоянии. Его побелевшее лицо судорожно дергалось. Он остановился перед Паулем и спросил угрожающим шепотом:

— Что тебе здесь надо?

Брови у Пауля полезли на круглый, точно вздувшийся пузырь, лоб. Он ничего не ответил.

— Зачем ты пробрался сюда, как вор?

— Я… я не хотел вам мешать…

— Откуда ты знаешь об этом подвале?

— Я выследил вас. Вы его от меня скрыли.

— Покажи-ка, что ты тут откопал! — Вальтер нащупал взглядом боковой карман Пауля, из которого торчала бумага.

— Ничего, — еле слышно ответил Пауль.

— А что у тебя в кармане?

— Ничего нет… ничего! — Пауль смотрел на него в упор, а левой рукой засовывал бумагу в карман.

Мгновение Вальтер стоял в нерешительности. Его коротко остриженные волосы отливали золотом вокруг лба. Роста он был небольшого, но широк в плечах. Мы знали, что силища у него огромная. При этом он был скор и решителен. Он сделал шаг к Паулю, тот отшатнулся. Вальтер достал у него из кармана бумагу. Пауль попытался выхватить ее, тогда Вальтер с силой сбил его руку, развернул бумагу и проглядел ее.

— Наша листовка, — беззвучно выговорил он.

Мы обступили Пауля. Все это происходило бесшумно, как во сне.

— Подлец… шпик… предатель! — шептали мы. Но в словах наших почти не было упрека, казалось, мы для себя подтверждаем этот факт.

Все умолкли, когда Вальтер по-прежнему беззвучно заявил:

— Это дело серьезное.

— Откуда я знаю, как это ко мне попало, — вскинулся Пауль. — Понятия не имею. Может, кто-нибудь… Ага, вы мне подсунули ее… Потихоньку!

Вальтер хладнокровно изучал его, как биолог подопытного кролика, которому сделал укол.