Преследование праведного грешника - [19]

Поэтому телефонный звонок, прервавший ее и без того беспокойный сон, не застал ее врасплох. В конце концов, она уже с начала лета знала, что два аспекта ее неправомерного служебного поведения стали объектом расследования. Перед лицом обвинений в агрессивных действиях и попытке убийства в сочетании с дисциплинарным обвинением, включающим оскорбление вышестоящего по званию и неподчинение его приказу, любой полицейский, имеющий хоть каплю здравого смысла, в ожидании неминуемого краха уже начал бы приводить в порядок свои дела и подыскивать новое место работы. Но Барбара служила в полиции почти полтора десятилетия, эта служба стала смыслом ее жизни, и Барбара не представляла, как будет жить без нее. Находясь в своем вынужденном отпуске, она успокаивала себя тем, что каждый очередной день, прошедший без объявления об увольнении, увеличивает вероятность того, что она выберется из трясины этого расследования целой и невредимой. Но это, конечно, был не тот случай, и более реалистичный офицер мог бы догадаться, что ждет его в кабинете старшего суперинтенданта.

Барбара тщательно оделась, предпочтя своим обычным свободным брюкам юбку и жакет. В вопросах одежды она оставалась безнадежным профаном, поэтому выбранная ею цветовая гамма совершенно ей не шла, а ожерелье из искусственного жемчуга было нелепым штрихом, который лишь подчеркивал полноту шеи. Но по крайней мере, она не поленилась начистить туфли. Правда, вылезая из своей старушки «мини» в подземном гараже Ярда, Барбара зацепилась ногой за шероховатый кран металлической двери, и в результате на колготках поползла предательская петля.

Впрочем, идеальные колготки, приличное украшение и более подходящий цвет костюма вряд ли смогли бы отменить неизбежное. Едва войдя в шикарный кабинет старшего суперинтенданта Хильера, подтверждающий всеми своими четырьмя окнами, каких олимпийских вершин достиг его обитатель, Барбара сразу увидела вывешенный на стене приказ.

И все-таки она не ожидала, что это наказание обернется таким унижением. Разумеется, старший суперинтендант Хильер всегда был ревностным служакой, но до сих пор Барбаре не приходилось испытывать на себе его карающую длань. Он, по-видимому, решил, что строгого разноса недостаточно для выражения неудовольствия ее возмутительным поведением. Недостаточно было и гневных обличений типа «подрыв репутации всей столичной полиции», «дискредитация беспорочной службы тысяч достойных офицеров», «постыдное клеймо неподчинения, неслыханное за всю историю существования полиции», занесенных в личное дело Барбары, дабы ее будущие начальники знали, с кем им придется иметь дело. В дополнение ко всему этому старший суперинтендант Хильер счел необходимым лично прокомментировать деятельность, которая привела к отстранению Барбары от работы. И, понимая, что без свидетелей он может отчитать сержанта Хейверс, не стесняясь в выражениях, Хильер включил в свою речь рискованные выпады и инсинуации такого рода, какие иной подчиненный офицер — в менее угрожающем положении — мог бы расценить как выход за рамки, отделяющие профессиональное от личного. Но Хильер был отнюдь не дурак. Он прекрасно осознавал, что поскольку наказание не подразумевает увольнения, то Барбара будет вести себя благоразумно и безропотно скушает все его пилюли.

Естественно, ей было очень неприятно слышать из его уст такие выражения, как «тупоголовая дрянь» или «мешок с дерьмом», И она не могла притворяться, что ее не задели прозвучавшие в отвратительном монологе Хильера унизительные оценки ее внешности, сексуальных предпочтений и возможностей как женщины.

Да, она была ошеломлена. И теперь, стоя у окна библиотеки и обозревая здания, высившиеся между Нью-Скотленд-Ярдом и Вестминстером, Барбара изо всех сил старалась унять дрожь в руках и коленях. От пережитого потрясения ее подташнивало, и она судорожно хватала ртом воздух, точно утопающий.

Ее могла бы успокоить сигарета, но, войдя в благословенную безопасность библиотеки, она оказалась в одном из многочисленных запретных для курения помещений Нью-Скотленд-Ярда. В другое время Барбара наплевала бы на все запреты и выкурила сигаретку, но сейчас она не могла себе этого позволить.

«Еще одно нарушение приказа, и с вами будет покончено!» — выкрикнул в заключение Хильер. и его цветущая физиономия приобрела кирпично-малиновый оттенок, точно совпавший с цветом галстука, дополняющего его ультрамодный, сшитый на заказ костюм.

Почему с ней уже не покончено — это оставалось загадкой для Барбары, учитывая, насколько враждебно настроен к ней Хильер. Слушая его пламенную речь, она готовилась к неизбежному увольнению, однако ее ожидания не оправдались. Ее отругали, смешали с дерьмом и очернили. Но заключительный выстрел словесной пальбы Хильера не убил ее наповал. Было ясно как божий день, что самому-то Хильеру очень хотелось не только всячески оскорбить ее, но и уволить. И то, что он не смог этого сделать, подсказало ей, что на ее сторону встал какой-то влиятельный человек.

Барбаре хотелось быть благодарной. На самом деле она понимала, что даже обязана быть благодарной. Но в тот момент единственным владевшим ею чувством было колоссальное ощущение предательства, порожденное тем, что старшие офицеры, дисциплинарный суд и расследующий жалобы отдел не сумели понять ее правоту. Собрав все факты, думала она, любой здравомыслящий человек мог бы понять, что для спасения жизни ей не оставалось ничего другого, кроме как воспользоваться подвернувшимся под руку оружием. Тем не менее вышестоящие органы усмотрели в ее действиях совсем иные мотивы. За исключением того человека, который встал на ее защиту. И она практически не сомневалась насчет того, кто этот человек.