Преследование - [69]

После того случая я долго болела, — нахмурившись, продолжала она. — Врачи сочувствовали: нервы… Когда отошла немного, решила, что перестану себя уважать, если хоть в малом, незначительном буду зависеть от вещей, от денег. Что отныне у меня свой мир и он ни одной из граней не заденет того иного мира чужих людей, в котором существуют родители. Ушла бы из дому, но мать пригрозила, что наложит на себя руки. Я осталась, поставив условие — полная независимость. Так и живем с тех пор, почти не общаясь, рядом и бесконечно далеко друг от друга. Я таки уйду от них, когда верну все, что родители на меня затратили.

Она замолчала, покусывая тонкие губы.

— Я и представить не мог, — пораженно бормотал Фрасин, — мы так давно встречаемся, и ты даже не намекнула, ни единым словом…

— Не хотела, чтобы ты окунулся в чужую семейную грязь, — прервала Людмила. — Мне казалось, ты сможешь меня понять. С тобой было легко. Но когда ты появился у нас в новой шикарной машине, с дурацкой этой шубой и купеческим портсигаром, у меня словно оборвалось что-то внутри. Всем этим ты будто заслонялся от меня, уходил, оказывался по другую сторону — с ними…

— Люда!.. — воскликнул Фрасин.

— Если бы я сказала «да», — не обратив внимания на его возглас, продолжала Людмила, — у нас были бы дети. Ты никогда не задумывался, Фрасин, чему мы могли бы их научить, какими людьми воспитать?

— Господи, да чем же мы хуже других!..

Глаза женщины потемнели, сузились:

— Это слова отца, — прошептала она. — Не хочу я, не желаю быть такой, как они, Фрасин. Я собой должна быть, только собой, понимаешь? Каждый человек обязан сделать в жизни такое, чего, кроме него, никто не совершит. Иначе это не жизнь, а иллюзия. Впрочем, — произнесла Людмила устало, — я не собираюсь ни в чем тебя переубеждать. Просто решила рассказать все как есть, чтобы понял: не нужно нам больше встречаться. Лучше оборвать сразу, не мучая друг друга.

— Но я же люблю тебя, Люда! — растерянно выговорил Фрасин.

— Никого ты не любишь, кроме себя, — покачала головой Людмила. — А я нужна тебе по той же простой причине, что и эти вещи. Со мной тебе лучше, уютней, комфортней. Ты и пытался заплатить за меня, как за вещь, своими царскими подношениями. Не все можно купить, Фрасин.

Аспирант потерянно глядел прямо перед собой. Узкая горячая ладонь коснулась его щеки:

— Прости меня, Фрасин. Поверь, так будет лучше.

Людмила поднялась, торопливо прошла в переднюю, сорвала с вешалки пальто и шагнула за порог. Фрасин понял, что не сможет ее остановить. Он сидел, как оглушенный, не в силах даже приподняться с кресла. Хлопнула дверь. Аспирант услыхал, как мягко и знакомо щелкнул замок: «клок-клок»…

3

— Я не верну ее! — произнес Бис с твердостью, которую трудно было ожидать от создания, запрограммированного на безукоризненно четкое исполнение чужих желаний.

Смысл ответа не сразу дошел до Фрасина, он задохнулся от возмущения:

— Это… это похоже на предательство. Отказаться именно сейчас, когда позарез необходима твоя помощь. Все свои желания, слышишь, все до единого, я готов променять на одну ее улыбку. Верни Людмилу, Био, заставь ее поверить…

— Нет! — непреклонно отчеканил тот. Фрасин с ненавистью жег взглядом оранжевые пульсирующие зрачки.

— Но ты обязан! Или снова начнешь уверять, что просьба нереальна, выходит за границы локальной программы?

— Программа ни при чем, — отвечало полупрозрачное создание. — Просто информации, которой я располагаю, достаточно, чтобы сделать вывод о степени вашего индивидуального соответствия контакту. Тест завершен, Фрасин.

Аспирант сомкнул веки, ощущая, как всем его существом овладевает чувство безысходности и какого-то тупого, ватного равнодушия. Он глубоко вздохнул и попытался взять себя в руки. Попробовал даже улыбнуться. Получилась странная болезненная гримаса.

— Представляю, к каким выводам ты пришел.

— Выводы и обобщения делаю не я, — напомнило инопланетное создание. — Я всего лишь биозонд, рядовой экспериментатор и собиратель информации. Но, склонен предположить, ваш пессимизм небезоснователен. За время теста вы умудрились больше разрушить, чем создать. И почти никого не сделали счастливей. В том числе и самого себя.

— Ты думаешь, это так просто — стать счастливей? — что-то, похожее на стон, вырвалось из груди Фрасина. — И сделать счастливыми других? Не по-книжному, не по-писаному — в жизни, по-настоящему. Такому не учат. Да такому, наверное, и невозможно научить.

— Жаль, — заметил Био. — В сущности, это ведь самое важное.

— А ты знаешь, как до него добраться, до этого самого важного?

— Мое знание — знание чужой для вас цивилизации, — отозвался Био. — Вы совсем другие существа. Мне кажется, то, что вы называете счастьем, всегда будет для нас загадкой, настолько оно неуловимо, индивидуально. Нет, — сказал он, — помочь человеку может лишь человек. И спасти себя в силах только он сам.

— Если у него за душой окажется нечто, способное дать спасение, — то ли возразил, то ли согласился Фрасин. — У меня, похоже, не оказалось. Хоть я и хотел как лучше.

— Не огорчайтесь, — проговорил биозонд. — Это весьма распространенный парадокс человеческого характера: благие намерения часто оборачиваются крушением всех надежд. А катастрофы оправдываются благими намерениями.