Препоны любви - [24]

Однако завтрак прошел спокойно, без всяких неожиданностей. Они говорили о пустяках и, казалось, совсем забыли о том, что произошло вчера на балконе. Потом Кэтрин отлучилась на полчаса к себе в номер, а Джеймс вплотную занялся списком практических дел, которые надо было успеть завершить еще сегодня до возвращения в Нью-Йорк.

Спустя час они уже сидели за столом в семейном люксе «Роккаттеров» и работали. Оба трудились с подъемом, слаженно и продуктивно. Джеймс отредактировал, а Кэтрин перепечатала успешный договор с Диллоном Марлборо и его поверенным; кроме того, магнат Роккаттер надиктовал своей новой секретарше четыре меморандума и три письма.

И вот теперь они, блаженно расслабившись, опять сидели в том же самолете, который уносил их из Дулута в «чудо-город Америки». Они вылетели в Нью-Йорк сразу после завершения переговоров, ибо оба хотели побыстрее вернуться домой. Принимая от бортпроводницы подносы с напитками и закуской, Джеймс задумался. Итак, вырвавшийся вчера наружу гейзер страсти сегодня, кажется, успокоился и вновь исчез в темноте земли. Он не находил объяснения своему вчерашнему поступку, но знал, что его поведение по отношению к новой сотруднице компании граничило с безумием. Теперь же, слава Богу, все кончено. Все хорошо, что хорошо кончается. Судя по всему, они оба уже успели забыть обо всем. Как будто ничего и не было. Ни поцелуев взасос, ни сумасшедших объятий… С самого утра, когда он увидел бодрое выражение ее лица, его начал глодать гнусный червячок обиды: неужели она могла так легко и быстро забыть то, что между ними произошло вчера?

Да, с самого утра Кэтрин, как ни в чем не бывало, вновь являла собой классический эталон секретарши, к которой никакой комар носу не подточит. Когда принесли еду, она аккуратно отложила в сторону рабочий блокнот, изящно положила ногу на ногу и элегантно поправила и без того безукоризненную прическу.

— Расскажи мне о своей дочке, Кэт.

Джеймс обратился к ней с такой неожиданной просьбой, чтобы напрочь отвлечься и окончательно выбросить из головы вчерашнюю сцену на балконе. Лицо женщины тотчас осветилось обаятельной улыбкой, и он понял, что выбрал правильную тему для их беседы за ланчем.

— Ее зовут Энни, и ей годик и восемь месяцев, — услышал он ее голос. — Волосики у нее темно-каштановые, глазки карие, а на щечках — такие хорошенькие-прехорошенькие ямочки!

Мужчина не смог сдержать улыбки, и вдруг в этот же самый момент он ощутил вкус поданной пищи: она была просто великолепна! Отглотнув из чашки ароматный кофе, Джеймс бросил веселый взгляд на собеседницу и спросил:

— И чем же может заниматься такой человечек?

Кэтрин проглотила кусочек пирожного и на мгновение задумалась; потом произнесла:

— О, в этом возрасте все малыши похожи на машинки с вечным двигателем. Зачем ученым ломать голову над изобретением перпетуум-мобиле? Ведь он уже давно есть у человечества, и он рядом с нами — в наших детях!.. Мою Энни жутко интересует буквально все, она во все сует свой носик, и ее ни на минуту нельзя оставлять одну.

— Она уже умеет говорить?

Кэтрин лукаво посмотрела на него и сказала:

— Я вижу, тебе не очень-то часто приходится иметь дело с детьми, не правда ли?

— Да, правда. — Джеймс, казалось, на секунду снова ушел в себя. — Моя жизнь проходит вдалеке от детей. Следующее поколение Роккаттеров еще не обозначилось в этом мире, так что у меня пока нет ни племянниц, ни племянников, чтобы я мог получать какой-то опыт общения с самым маленьким сословием наших граждан.

— А тебе хотелось бы иметь своих собственных детей?

С его языка уже готов был сорваться стандартный в таких случаях ответ, начинающийся со слова «конечно», когда он неожиданно для самого себя заколебался; а через несколько секунд она услышала:

— У меня на этот счет нет определенного мнения.

От удивления женщина взметнула одну бровь вверх и словно нараспев медленно произнесла:

— Что ж, звучит не стандартно, свежо и честно.

— Поскольку, как мне сдается, — он равнодушно пожал плечами, — забота о продолжении рода Роккаттеров ложится на мои плечи, я обязан иметь потомство, но другое дело — хочу ли я иметь его.

— Ребенок не должен быть обязанностью, — мягким голосом, но с твердой интонацией сказала Кэтрин.

— Ты права, — честно признался Джеймс. — Я спорол глупость. Извини.

— Не извиняйся. Просто не заводи детей, если не хочешь иметь их. — В ее глазах блеснули колючие искорки. — Они слишком дороги. Я знаю, о чем говорю, потому что одно время сама не была уверена, хочу ли рожать их. А когда забеременела, стала всерьез копаться в своей душе, изрыла всю ее до самого дна — и моя жизнь изменилась. Получилось так, что я оказалась матерью-одиночкой; но если даже у ребенка нет рядом одного из родителей, все равно иметь его, воспитывать, наблюдать, как он взрослеет, — это счастье в жизни. По крайней мере для меня.

— Разве отец Энни не находится с ней рядом, не общается с дочерью?

Хотя Джеймс и знал, что статус родителей Энни должен был касаться его меньше всего, он все-таки набрался наглости и задал этот вопрос. Из любопытства. Но не праздного, а чисто мужского. Если Кэтрин не жила с отцом дочки (возможно, развелась с ним), то встречалась ли она сейчас с каким-нибудь другим мужчиной? Была ли у нее своя личная жизнь? Вот о чем ему не терпелось узнать прежде всего.