Преподобный Амвросий - [63]
Как же быть в таком случае немощным? Очень просто: сознавать свою немощь, прибегать к самоукорению и смирению и в неприятных случаях более обвинять себя, а не других, и прежде всего смотреть на вещи просто, что все мы люди, все человеки, всякий по-своему видит, по-своему разумевает, по-своему судит и толкует. В этом судить нас будет один Сын Божий, Которому Единому дана сия власть от Бога Отца. Когда же оставим простоту и будем думать и толковать, что, и как, и зачем, и для чего, и кто они, и как они, тогда и не будет просто, а выйдет мудрено, паче же бестолково. Пойдут недоумения и недоразумения; не обойдется и без жалобы; а скорби-то, скорби-то будут невыносимые. Не помню, где-то написано, что тщеславие, если дотронуться до него пальцем, кричит: „Кожу дерут“. Хотя и не всегда так, а бывает, не по малой части, только в различных видоизменениях. Самолюбие наше корень всему злу. Оно есть начало всех страстей, оно есть причина всех наших бедствий и страданий, иногда в настоящее время, а иногда как последствие прежних ошибок. Впрочем, не одно самолюбие бывает причиною скорби, а часто и благая решимость жить благочестиво, как сказано у апостола: „Вси хотящии благочестно жити, гоними будут“. И в другом месте сказано: „Многи скорби праведным“, только с прибавлением ободрения: „но от всех их избавит я Господь“. Блажен, кто принадлежит к числу таких и терпит скорби за правду и жизнь благочестивую. Как же быть тем, о коих сказано: „Многи раны грешному?“ И таким не должно отчаиваться, а без смущения и с упованием на милосердие Божие благодушно простираться к покаянию и смирению, подражая мытарю, который, видя во всем свою неисправность, взывал ко Господу: „Боже, милостив буди мне грешному“. Стараясь жить благочестиво, должно помнить и никогда не забывать, что все читаемое и разумеваемое должно относить к себе, а не к другим, к себе быть благоразумно строгим, а к другим снисходительным. Блогоразумно строгим быть ― значит не смущаться бестолково. Пример сего мы можем видеть в детях различного возраста, которым оказывается снисхождение по мере их понятий. Есть и дети духовные, которых возраст считается не по годам или бородам и морщинам, а положительно сказано: „Возраст старости есть житие нескверное“. Скоро ли доживем до такого возраста старости? А не доживши, все мы требуем друг от друга снисхождения, по любви о Бозе: снисходительно слышать, снисходительно видеть, снисходительно судить о виденном и слышанном. Все это сказано лишь к сведению, чтобы нерассудно не устрашаться. На самом же деле придется многое перечувствовать, потому что человек не вдруг стяжавает бесстрастие. А где страсти, там и скорби со многими недоумениями и недоразумениями».
Несколько другой характер носят наставления о. Амвросия, сказанные им в своей хибарке не для одних только монашествующих, но и для мирских лиц.
Надо вспомнить, какое впечатление производила эта хибарка уже сама по себе! «Как радостно забьется сердце, ― рассказывает одна ее постоянная посетительница, ― когда, идя по темному сосновому бору увидишь в конце дорожки скитскую колокольню, а с правой стороны убогую келлийку смиренного подвижника! Как легко на душе, когда сидишь в этой тесной и душной хибарке, и как светло кажется при ее таинственном полусвете! Сколько людей перебывало здесь! И приходили сюда, обливаясь горькими слезами скорби, а выходили со слезами радости; отчаянные ― утешенными и ободренными; неверующие и сомневающиеся ― верными чадами Церкви».
«Здесь жил „Батюшка“ ― источник стольких благодеяний и утешений. Ни звание человека, ни состояние не имели никакого значения в его глазах. Ему нужна была только душа человека, которая настолько была дорога для него, что он, забывая себя, всеми силами старался спасти ее, поставить на истинный путь. С утра до вечера, удрученный недугом, старец принимал посетителей, подавая каждому по потребности. Слова его принимались с верой и были законом. Благословение его или особенное внимание считались великим счастием; и удостоившиеся этого выходили от него, крестясь и благодаря Бога за полученное утешение».
Светлым, благотворным, неисчерпаемым потоком лились в хибарке тихие речи благодатного старца и разносились внимательными и умиленными сердцами слушателей по самым отдаленным уголкам России и передавались из уст в уста, как драгоценные уроки святой, чистой христианской жизни.
«Как жить? ― говорил старец. ― Жить ― не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать, и всем ― мое почтение».
«Нужно жить нелицемерно и вести себя примерно; тогда наше дело будет верно, а иначе выйдет скверно». «Мы должны жить на земле так, как колесо вертится, ― чуть только одной точкой касается земли, а остальными непременно стремится вверх; а мы как заляжем на землю, так и встать не можем».
«Чтобы идти в монастырь, надо терпения не воз, а целый обоз».
«Чтобы быть монашенкой, надо быть либо железной, либо золотой: железной ― значит иметь большое терпение; золотой ― большое смирение».
«Иди, куда поведут, смотри, что покажут, и все говори: „Да будет воля Твоя“».
«Что тебе за дело, что про тебя говорят, ― сказал как-то старец, ― если слушать чужие речи, придется взвалить осла на плечи».
