Преподобный Амвросий Оптинский - [157]
Но да не будет скорбь наша неутешна. Да не смущается сердце ваше; не печальтесь, братие, что этот пастырь-аскет перед своей смертью не сделал так, как делают люди мира сего. Не скорбите, что его стяжания не переписаны подробно в завещании, что его наследство не разделено между нами. Сокровищ, которыми владел пастырь-аскет, так много, что их не вместить листам завещания; они так велики, что их и не поделить всем нам; они таковы по самому существу своему, что каждый из нас подходите к этому гробу и берите в свою душу столько из этих стяжаний, сколько может вместить душа каждого. Не думайте, что этого наследства не хватит всем нам. Его достанет и присутствующим и отсутствующим; его много останется и на будущее время, если только благоговейная память сумеет передать потомству дивный образ почившего. — Итак, придите, отцы и братие, матери и сестры, к сему гробу; тут сложено сокровище, которое покойный заботливо собирал во всю свою жизнь долголетнюю и бережно сохранил до самого последнего, смертного часа.
Приди прежде всего к этому гробу весь христианский православный мир и научись у этого человека, бежавшего от мира в пустыню, тому, как жить тебе по-христиански, по-Божьи в юдоли мира. Внимательнее читай его «духовную» и бережнее храни его заветы. Се — воистину христианин, в нем же себялюбия несть. Всякое напоминание о смерти, этом неизбежном конце нашей земной жизни, обычно заставляет нас задумываться о смысле жизни. Этот гроб, поглотивший того, кто пользовался всеобщей любовью, кто расточал добро направо и налево, особенно располагает нас думать об этом жизненном смысле. Ужас и трепет объемлет душу, когда вспомнишь и сопоставишь, как мы должны жить и как мы живем на самом деле. Припомните учение Спасителя. Вспомните Его Святое Евангелие. К какому жизнеустроению там призываются христиане? Жизнь для неба, жизнь для Бога — вот наше земное призвание. Небо родило нас, Господь вложил в нас Свой образ. На небо же, к Тому же Господу мы и должны идти после здешней жизни. Земля — гостиница, куда зашли мы лишь как бы по пути, подобно вот этим богомольцам, которые налегке пришли сюда и кое-как расположились на три-четыре дня в первом попавшемся уголке и живут, довольствуясь самым необходимым, смотря на окружающую их обстановку как на чужое, имеющее для них только временное значение. Нам на земле не нужно никаких привязанностей. Что нам богатство, что нам знатность, что нам слава, что нам удовольствия, что нам личная польза! Все это — временное, все это земное. Все это дальше такого же тесного, бедного гроба да темной, дышащей тлением могилы за нами не пойдет; все это останется здесь. Что нам себялюбие, когда все Евангелие, весь Божеский закон только об одном и говорят, одному только и научают: любви! Люби Бога, люби ближнего; живи отнюдь не для себя, а для блага тех, кои возле тебя. В исполнении этой заповеди, в любви — главный и существенный признак того, кто хочет быть истинным учеником и последователем Господа Иисуса. Что за блаженные были времена первых веков христианства, когда все христиане жили, как один человек, когда стяжания приносились их владельцами к ногам святых апостолов, когда не боялись никаких мучений за Христа и охотно шли на всякую казнь, когда любовь была единственным законом. А что теперь? Простите мне, иноки и инокини, если я заставлю вас оглянуться своим духовным взором на тот грешный мир, который вы оставили. Оглянитесь и вы туда, миряне, откуда пришли в это святое место. Как там живут? О чем больше думают? Куда стремятся? Кто станет говорить, что христианский мир живет, совсем забывши Бога?! Кто станет отрицать, что все те несметные толпы народа, которые ежедневно шли сюда, к покойному старцу, за христианским наставлением, суть все люди, не потерявшие веры в иной, высший мир, в Божественную правду, иное — не мирское утешение?! Но в общем, своем подавляющем большинстве — этот мир служит больше сатане, чем Богу, больше работает для земли и ветхого человека, чем для неба и духа. Присмотритесь вы ближе к этой житейской суете мира. С утра до поздней ночи, от ночи до утра мир суетится для себя. Бывают, правда, минуты — войдет человек в храм, обнимет его сила иной, небесной жизни — и он в горячей молитве забудет мир с его страстями, с его безбожием в жизни; дух его понесется на небо; он готов после жить только для неба, готов обнять своими объятиями все человечество; он с омерзением смотрит на свои грехи-пороки, и в его душе разливается какой-то особенный мир... Но вот он опять вне храма; проходит два-три момента — и увы! Где прежний мир?! Где прежние любовь и вера?! Дух суеты мирской, как ураган в пустыне, дохнет на прослезившегося человека своею страдной, житейской заботой — и снова начинается старая жизнь по плоти, снова открывается работа миру и страстям. И так до нового момента поднятия духа. Приглядитесь вы к обыденной жизни, как она идет? Что больше всего тревожит родителей в будущем их детей? Вы думаете сделать их хорошими христианами? Воспитать в них самоотверженную любовь к ближним? Научить их о себе заботиться после того, как будут окончены уже заботы о ближнем, и спешить помощью из своего имущества всякому, истинно нуждающемуся ближнему? Увы! Если от всего этого прямо не наставляют удаляться, как от странных предрассудков, то об этом, во всяком случае, молчат; и выходит, что сын мечтает о доходном месте, а дочь — о богатом муже. Того, что зовут христианским идеализмом, вы не найдете в этой жизни. Пожалуй, встретите его в молодом, школьном поколении, но тут он зачастую бывает естественным, а не благодатным христианством. Да и эти юнцы, лишь только перешагнут пороги школ, теряют всю детскость своих душ и из детей становятся самыми расчетливыми, экономными хозяевами, знающими только самих себя. А как относятся люди друг к другу? Что прежде всего в этих отношениях? Себялюбие, которое во всем видит и ищет только своей пользы. Что мне говорить о тех страшных грехах, которые порождаются этим самолюбием. Пастырское сердце почившего наверное хранит в себе и понесет с собой в могилу обширнейшую летопись этих грехов, поведанных ему на духу. Итак, забывающий Бога христианский мир! Приди сюда и посмотри: как нужно устроять свою жизнь. Опомнись! Оставь мирскую суету и познай, что на земле нужно жить только для неба. Вот пред тобою человек, который при жизни был славен во всех концах Руси, а по смерти удостоился таких искренних слез и воздыханий. А отчего? В чем его слава? Единственно только в том, что он умел жить по-Божьи, как подобает истинному христианину. Не думай, что жить на земле только для Бога — нельзя. Се гроб, который обличит тебя. В чем — вы спросите — смысл такой жизни? В одном полном умерщвлении всякого самолюбия. Что у него было для себя? Ничего. Оставив мир, родных и знакомых, он еще смолоду пошел в монастырь, где, живя в убогой келье, питаясь самой скудной пищей, когда достаточно окреп в борьбе с плотским человеком, всего себя отдал на служение ближнему. С утра до вечера он жил только на пользу ближних. Он никому и никогда не отказывал в советах. Со всеми обращался ласково. Часто к вечеру у больного старца до того утомлялся язык, что он не мог даже и говорить. А сколько он благотворил? Скольких людей он поднял на ноги, не одним только советом, но и денежною помощью! А посмотрите на эту обитель: ее создала и воспитала его любовь. Он жил жизнью других, радовался и печаловался радостями и печалями ближних. У него, можно сказать, не было своей личной жизни. Итак, христианин, приди к этому гробу и научись тому, что на земле нужно жить только для неба, что такое жизнеустроение возможно и осуществимо и что основание этой жизни — в полном деятельном самоотречении во благо ближних.
