Преподобные старцы Оптиной Пустыни - [94]

* * *

Последние годы старец жил недалеко от церкви, почти напротив, в ограде монастырской. Много народу ходило к нему. Преп. Нектарий, живший в скиту, завидит народ издалека и спрашивает: «Вы к кому?», а сам ведет к старцу Анатолию.

Смятенье в народе, вызванное революционным безбожием, устремляло верующих к старцам за духовной поддержкой.

Пришла чреда страданий и к старцу Анатолию. Его красноармейцы обрили, мучили и издевались над ним. Он много страдал, но когда возможно было, принимал своих чад. К вечеру 29 июля 1922 года приехала комиссия, долго расспрашивали и должны были старца арестовать. Но он, не противясь, скромно попросил себе отсрочку на сутки, дабы приготовиться. Келейнику, горбатенькому о. Варнаве, грозно сказали, чтобы готовил старца к отъезду, т.к. завтра увезут, и на этом уехали. Воцарилась тишина, и преподобный начал готовиться в путь. На другой день утром приезжает комиссия. Выходят из машины и спрашивают келейника о. Варнаву: «Старец готов?» — «Да, — отвечает келейник, — готов», и, отворив дверь, вводит в покои преподобного. Каково же было их удивление, когда взору их предстала такая картина: посреди келлии в гробу лежал «приготовившийся» мертвый старец! Не попустил Господь надругаться над Своим верным рабом и в ту же ночь принял Своего готового раба, это было 30 июля 1922 года, в память перенесения мощей преп. Германа, Чудотворца Соловецкого.

Духовная дочь преп. Анатолия Е. Г. Р. свидетельствует: «В 1922 году, перед Успенским постом, получаю от батюшки Анатолия письмо, которое оканчивается так: «Хорошо было бы тебе приехать отдохнуть в нашей обители». Сразу не собралась, не поняла, почему батюшка зовет приехать, а когда приехала в Оптину, то было уже поздно: на другой день был девятый день со дня смерти дорогого батюшки. Грустно было: чувствовалась потеря близкого человека, которого никто заменить не может. К девятому дню съехались различные лица, в разговоре с которыми я узнала, что не я одна опоздала: были и другие опоздавшие, которых батюшка вызывал или письмом, или явившись во сне. Но были и такие, кто застали еще батюшку живым».

О погребении старца Анатолия сведений у нас нет, но известно, что его положили рядом с могилой старца Макария.

В заключение приведем несколько строчек другой духовной дочери старца Анатолия, монахини Марии, писавшей в Бар-град монахине Матроне, тоже духовной дочери преподобного: «Как хочется вернуть хоть на месяц то блаженное времечко дорогой и незабвенной духовной моей родины — Оптиной. Когда, будучи уже взрослой, гостя там месяца по два с половиной, чувствовала себе безмятежно счастливой, как ребенок под нежно любящей опекой старца-отца, заменяющего одновременно и мать, и брата, и друга, и няню, с тою лишь разницей, что в нем, в этом старце-отце, все скреплено и покрыто неземной любовью.

Вспомните, родная, вспомните Владимирскую церковь, а в ней толпу богомольцев 70-80 человек.

Кто не был утешен его словом, отеческой улыбкой, взглядом, истовым преподанием св. благословения, его смиренным видом. Кто?... Только вышел батюшка, у всех уже лица просияли, несмотря на гнетущее настроение — с радостью редко кто приезжал туда. Ушел батюшка — все то же сияние у всех. Крестясь, с сердечным, успокоенным вздохом, с благодарностью к Богу, уходят богомольцы в путь часто далекий, приходя к нему иногда только лишь за тем, чтобы принять благословение и получить в наставление что-нибудь, сказанное на ходу. Шестнадцать лет жила под руководством незабвенного батюшки Анатолия. Шестнадцать лет сплошной духовной радости. Слава Богу, давшему испытать мир, неземную радость здесь еще, на земле, видеть небесного ангела. В этой тяжелой скорбной жизни часто живые воспоминания, хоть на минуту, дают успокоение, и за то благодарение Создателю».

ЧУДЕСА

По молитвам старца

«Вот, направо, — вслушиваемся в рассказ одного крестьянина. Рассказчик, очевидно, здешний ямщик, — всегда обращаюсь к этому дорогому батюшке. Он мне в трудные минуты все равно, что Ангел Хранитель: как скажет, так уж точно отрежет. Все правильно, по его так и бывает. Я никогда не забуду такой случай. Отделился я от отца, вышел из дому. Всего в кармане денег пятьдесят рублей. Жена, ребятишки, а сам не знаю, куда и голову приклонить. Пошел к эконому здешнего монастыря, леску на срок попросить; обитель-то здешняя, дай им Бог доброго здоровья, все-таки поддерживает нас. Возьму, думаю, у него, это, леску, да кое-как и построюсь. Пришел к эконому, но, оказывается, не тут-то было. Что ему попритчилось, Господь его знает. Не могу — да и только. Я, было, и так, и сяк, ничего не выходит. Ну, знамо дело, пришел домой, говорю жене: «Одно нам теперь безплатное удовольствие предоставлено — ложись и умирай». Сильно я закручинился, и первым, это, делом, по нашему, по-деревенскому, рассчитал пропить все эти деньги, оставив бабу с ребятами в деревне, а самому в Москву в работники. Но недаром говорят — утро вечера мудренее. Наутро встал, и первая мысль в голову: «сходи к старцу Анатолию, да и только». Делать нечего; встал, оделся, иду. Прихожу вот так, как сейчас, только народу видимо и невидимо. Где, думаю, тут добраться, да побеседовать; хоть бы под благословение-то подойти. Только это я подумал, ан, глядь, отворяется дверь из кельи, и выходит старец Анатолий. Все двинулись к нему под благословение. Протискиваюсь и я. А у него, у старца-то, такой уже обычай: когда осеняет святым благословением, то он в лобик-то, так, как будто, два раза ударяет и кладет благословение медленно, чинно, так что иногда за это время несколько словечек ему сказать можно. Так я решил сделать и здесь. Он благословляет, а я говорю в это время: «Погибаю я, батюшка, совсем хоть умирай». — «Что так?» — «Да вот так и так»,— говорю насчет дома. Покаялся ему, что и деньги пропить решил. Ведь сами знаете, если хочешь правильный ответ от старца получить, должен все ему сказать по порядку. Остановился, это, старец, как будто задумался, а потом и говорит: «Не падай духом; через три недели в свой дом войдешь». Еще раз благословил меня, и, верите ли, вышел я от него, как встрепанный. Совсем другим человеком стал. Ожил. Откуда и как это может случиться, что я через три недели в свой дом войду? Я и не раздумывал, а знал, что это непременно будет, потому что старец Анатолий так сказал. Так что же бы вы думали: вечером этого дня нанимает меня седок в Шамордино. Еду через деревню, и вдруг меня окликает чей-то голос: «Слушай, скажи там своим в деревне, не хочет ли кто сруб у меня купить... Хороший сруб, отдам за четвертую и деньги в рассрочку».