Преподаватель симметрии - [51]

Шрифт
Интервал

Сначала стихли струнные, потом и духовые задохнулись, остались одни литавры.

Урбино заблудился, он запутался в этих кулисах, он раздвигал эти шторы и занавесы — это был театр, в котором только что потушили пожар.

— Как это цыгане в ресторанах поют? — расслабленно бормотал он. — «Поцелуй меня, потом я тебя, потом вместе мы поцелуемся»… О чем это они? Неужели об этом?

— А ты и не знал? О чем же еще?! — низким, цыганским голосом сказала Марлен.


Она нападала, но получалось, она ему льстила.

— Теперь я понимаю, как ты действуешь на баб, что они от тебя отвязаться не могут. Ты всегда делаешь вид, что ты ни при чем, что это все они сами. Вот они и пропадают, бедные…

И тут же ощерится и укусит:

— Ты девушка, Урбино!

— Почему это я девушка? — раздувался он.

— Потому, что ты будишь в них мужчину. Ты вампир! Ты высасываешь энергию их желаний. Это как раз то, что положено делать девицам, а не мужикам.


Он не хотел себе в этом признаться, но с Марлен ему было и легче и проще. Но он не мог даже себе сказать, что и. лучше. Чувство вины перед Лили переплелось с ревностью и стало настолько сильным, что он уже одинаково страстно хотел, чтобы она поскорее вернулась и не возвращалась никогда.

— Тебе не кажется, что это уже кровосмешение?

— Это с Лили-то? С этой медузой??

Ему расхотелось продолжать разговор в таком тоне.

— Нет, со мною, с братом.

— А ты находчив… Нет, с братом я еще не пробовала. Иди ко мне скорей!

— Ты моя Горгона… — захлебнулся брат.

— Братишка… — ласкала его Марлен. — Что, с сестричками захотелось? С обеими? А с двумя вместе не хочешь??

Ужас охватил Урбино при одной мысли о возвращении Лили.

— Что, испугался? Пошли проветримся.

Все представилось ему другим: воздух иначе щекотал ноздри, песок иначе касался ступней…

— Что, опять не понимаешь, куда попал? А ты поднимись на мачту!

— С каких это дров я на нее вдруг полезу?

— А, как на меня… Взгляни-взгляни! оттуда хорошо видно…

Лезть наверх оказалось и долго и трудно: веревочная лестница (как бы это было в кроссворде?., может быть, ванты?) шаталась и нестерпимо жестоко впивалась в босые ступни. И вниз стало боязно смотреть. Но спускаться было уже поздно.

Однако подняться стоило: он действительно увидел все иначе. Это был другой остров — остров МАРЛЕН.

Он был вытянут, как устрица. Две гряды дюн, как створки, как те самые губы… Лесок был как лобок. Вокруг до горизонта простиралось лоно всей жизни — море. И он сам на мачте, как Он был вытянут, как устрица. Две гряды дюн, как створки, как те самые губы… Лесок был как лобок. Вокруг до горизонта простиралось лоно всей жизни — море. И он сам на мачте, как кол, воткнутый в это лоно…

В мозгу плескались два-три литра того же моря, но еще мезозойской эры. В них заплыла рыбка одной мысли и била хвостиком. «Лобок, рыбка… — Его охватила тоска по Лили. — Всё, я попал… Я попал в pussy//пуссю…»[37] — таким ему привиделся теперь пейзаж острова.

Одновременно ему хотелось поскорее спуститься вниз и отомстить этой сучке Марлен, разлучившей его с Лили, так коварно подсунув ей (он теперь стал убежден в этом, наблюдая сверху безбрежно штилевую гладь) ложную радиограмму о приближающемся тайфуне. Ему страстно захотелось отомстить ей, то есть отыметь ее грубо, насильно, сзади, как сучку. Но спуститься оказалось еще труднее, чем подняться.

Господи! Что же это я натворил?!


— Ну, видел?..

И вместо того чтобы исполнить столь грубое намерение, он столь же грубо оттолкнул Марлен, так, что она упала на песок и заскулила, как собачонка.

Он заперся у себя в каюте и не открывал.

Да, ни разу в жизни не попадал в такой степени в п…переплет! Стоило только найти необитаемый остров, чтобы он оказался настолько им же перенаселенным: это же надо, повсюду экспортировать свои Бермуды!

Выразил он это как умел…

ПОХОРОНЫ СЕМЕНИ
Хоть что-нибудь додумать до конца! —
Обидней и отрадней нет венца…
Арифметических страстей четыре действа,
А целое число одно — один, один!
Иррациональный бред есть опыт кратной дроби:
Двенадцать восемнадцатых… ноль, запятая, шесть…
Шестерок ряд уходит в бесконечность,
Вильнув апокалипсиса хвостом…
Хоть раз совсем понять и разделить остаток
На самого себя — такое счастье!
Не жить небрежностию жизни и надежды:
Деление на единицу есть реальность…
Смерть — целое число!
Но разуму безумье неопасно —
И иррациональное зерно
Ученым учтено с спокойствием ужасным:
«Ну что же, здесь не сходится всегда».
Так право человека есть свобода
Подумать ложно, рядом с мыслью — право.
Так разуму безумье неопасно.
Как будто бы! Есть мера одиночеств,
Каких никто не знал, кроме тебя,
Хотя бы потому, что их изведать —
И есть задача: шифр ее таит
Возможность продолженья, и остаток,
Как он ни мал, есть завтрашний твой день.
Каким бы способом Творца загнал Спаситель
Иначе продолжать ошибку рода?
Какая, к черту, логика в Творенье —
Оно равно лишь самому себе!
Нас заманить в себя гораздо легче,
Чем в землю семечки… И семя есть мы сами.
Смертелен наш разрыв! Такая пошлость
Не понимать, что только в нас есть жизнь!
Не нам кичиться бедностью с тобою,
Держась за схемы общего удела!
Не отпереть нас рабскою отмычкой
Боязни быть отвергнутым… Глаголы

Еще от автора Андрей Георгиевич Битов
Аптекарский остров

«Хорошо бы начать книгу, которую надо писать всю жизнь», — написал автор в 1960 году, а в 1996 году осознал, что эта книга уже написана, и она сложилась в «Империю в четырех измерениях». Каждое «измерение» — самостоятельная книга, но вместе они — цепь из двенадцати звеньев (по три текста в каждом томе). Связаны они не только автором, но временем и местом: «Первое измерение» это 1960-е годы, «Второе» — 1970-е, «Третье» — 1980-е, «Четвертое» — 1990-е.Первое измерение — «Аптекарский остров» дань малой родине писателя, Аптекарскому острову в Петербурге, именно отсюда он отсчитывает свои первые воспоминания, от первой блокадной зимы.«Аптекарский остров» — это одноименный цикл рассказов; «Дачная местность (Дубль)» — сложное целое: текст и рефлексия по поводу его написания; роман «Улетающий Монахов», герой которого проходит всю «эпопею мужских сезонов» — от мальчика до мужа.


Пушкинский Дом

Роман «Пушкинский дом» критики называют «эпохальной книгой», классикой русской литературы XX века. Законченный в 1971-м, он впервые увидел свет лишь в 1978-м — да и то не на родине писателя, а в США.А к российскому читателю впервые пришел только в 1989 году. И сразу стал культовой книгой целого поколения.


Человек в пейзаже

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Нулевой том

В «Нулевой том» вошли ранние, первые произведения Андрея Битова: повести «Одна страна» и «Путешествие к другу детства», рассказы (от коротких, времен Литературного объединения Ленинградского горного института, что посещал автор, до первого самостоятельного сборника), первый роман «Он – это я» и первые стихи.


Фотография Пушкина (1799–2099)

В книгу включены повести разных лет, связанные размышлениями о роли человека в круге бытия, о постижении смысла жизни, творчества, самого себя.


Ожидание обезьян

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Проза жизни

Новая книга В. Фартышева состоит из повестей и рассказов. В повести «История одной ревизии» поднимаются крупные и острые проблемы в современной экономике и управлении, исследуются идейные и нравственные позиции молодых ревизоров, их борьба с негативными явлениями в обществе. Повесть «Белоомут» и рассказы посвящены экологическим и морально-нравственным проблемам.


Любовь рождается зимой

«Любовь рождается зимой» – сборник удивительно красивых импрессионистских историй, которые в деликатной, но откровенной манере рассказывают о переживаниях, что коснулись однажды и самого автора. Герои этой книги – фланеры больших городов. Пережив в прошлом утрату, они балансируют на грани меж меланхолией и мечтой, а их любовь – это каждый раз причуда, почти невроз. Каждому из них предстоит встреча с незнакомцем, благодаря которой они пересмотрят свою жизнь и зададут себе важной вопрос. Каким бы стал этот мир – без них?


Встретимся над рекой

На шоссе по пути из Лос-Анжелеса в Сан-Франциско размещался городок. Да и не городок, а так, сорок лавочек. Но решением комиссара шоссейных дорог строится новое шоссе. И всего-то в трехстах ярдах в стороне. Но для города это смерть.


Гамбит всемогущего Дьявола

Впервые в Российской фантастике РПГ вселенского масштаба! Технически и кибернетически круто продвинутый Сатана, искусно выдающий себя за всемогущего Творца мирозданий хитер и коварен! Дьявол, перебросил интеллект и сознание инженера-полковника СС Вольфа Шульца в тело Гитлера на Новогоднюю дату - 1 января 1945 года. Коварно поручив ему, используя знания грядущего и сверхчеловеческие способности совершить величайшее зло - выиграть за фашистов вторую мировую войну. Если у попаданца шансы в безнадежном на первый взгляд деле? Не станет ли Вольф Шульц тривиальной гамбитной пешкой?


Новые кроманьонцы. Воспоминания о будущем. Книга 1

Если вы хотите иметь не только приятное, но и полезное чтение, хотите расширить свой кругозор – прочтите эту книгу.Вы погрузитесь в таинственный мир будущего и проживёте с его героями бурную и интересную жизнь в грядущем столетии!


Рок-н-ролл мертв

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.