Преодоление духовного материализма - [63]

Но пустота – это форма. Это значит, что на этом уровне понимания мы придаем большую ценность видению формы, лишенному предварительных мнений. Нам хотелось бы пережить прозрение подобного рода, как если бы видение формы как пустоты было состоянием, к достижению которого мы можем принудить свой ум. Мы ищем пустоту так, что и она становится вещью, формой, а не истинной пустотой. Здесь возникает проблема чересчур большого стремления.

Таким образом, следующий для нас ступенью будет освобождение от своего стремления видеть форму как пустоту. В этом пункте форма действительно проявляется сквозь завесу наших предварительных мнений. Форма есть форма, обнаженная форма, безо всякого философского смысла за ней. И пустота есть пустота; к ней ничего нельзя подвесить. Мы открыли переживание недвойственности.

Тем не менее, постигнув тот факт, что форма есть форма, а пустота есть пустота, мы все еще даем высокую оценку своему прозрению в это состояние недвойственности. Все еще существует ощущение, что мы познаем и переживаем прозрение. Мы осознаем: нечто было устранено, нечто отсутствует. В тонкой форме мы привязаны к недвойственности. Здесь мы вступаем в переходную фазу между путем махаяны и путем тантры, где праджня представляет собой непрерывное переживание, а сострадание более не является преднамеренным. Но тут все еще остается некоторое самосознание, некоторое чувство восприятия собственной праджни и собственного сострадания, чувство проверки и оценки своих действий.

Как было установлено в беседе о действии бодхисатвы, праджня представляет собой весьма точное и разумное состояние бытия. Оно обладает свойством остроты, способностью проникновения в ситуацию и раскрытия ее. Сострадание же является открытой атмосферой, в которой видит праджня. Это открытое осознание ситуации, которое дает толчок действию, получившему сведения от глаз праджня. Сострадание весьма могущественно, однако оно должно быть направлено разумом праджня; точно так же и разум проявляется в атмосфере глубинного раскрытия, свойственной состраданию. Эти два качества должны прийти одновременно.

Сострадание заключает в себе фундаментальное бесстрашие, бесстрашие, не знающее колебаний. Это бесстрашие отмечено огромным великодушием в противоположность такому бесстрашию, которое проявляется в насилии над другими. «Великодушное бесстрашие» являет собой чистую природу сострадания; и оно преодолевает животный инстинкт «я». «Я» хотело бы установить для себя территорию, тогда как сострадание полностью открыто и приветливо. Это особый жест великодушия, которое никого не исключает.

Сострадание начинает играть роль в практике медитации, когда вы чувствуете не только мир и спокойствие, но также и теплоту. Существует большое чувство теплоты, которое дает начало состоянию открытости и приветливости. Когда возникло подобное чувство, более нет ни озабоченности, ни опасения по поводу того, что какие-либо внешние обстоятельства создадут препятствия для вашей практики медитации.

Эта интенсивная теплота, которая развивается в практике медитации, распространяется также и на переживание осознания, приходящее после медитации. Обладая таким подлинным осознанием, вы не способны отделить себя от своей деятельности; сделать это будет невозможно. Если вы стремитесь сосредоточиться на своем действии, будь то заваривание чая или любой другой акт повседневной жизни, и в то же время пытаетесь осознавать ситуацию, вы живете в состоянии, похожем на сон. Как сказал один из тибетских учителей: «Неумелое старание сочетать осознание с действием подобны попыткам смешать воду и масло». Истинное осознание должно быть открытым, а не подстерегающим или защитным. Это состояние открытого ума, переживание открытого пространства внутри ситуации. Вы можете работать, однако осознание также способно действовать внутри контекста вашей работы, которая теперь станет практикой сострадания и медитации.

Обычно в нашей жизни осознание отсутствует; мы полностью поглощены тем, что делаем, позабыв об остальном окружении, плотно закрывшись от него. Но положительная сила сострадания и праджня открыта и разумна, остра и проницательна; она дает нам всеобъемлющее обозрение жизни, которое раскрывает не только отдельные действия и события, но также и общее их окружение. Это создает правильную ситуацию для общения с: другими людьми. Имея дело с ними, мы не только должны осознавать то, что они говорят, но также и быть открытыми по отношению к общему настрою их бытия. Фактически, слова и улыбка человека представляют лишь небольшую часть его проявлений в общении. Не менее важно и качество его присутствия, то, что он есть на самом деле. Это обстоятельство способствует сближению в гораздо большей степени, чем одни только слова.

Когда человек одновременно мудр и сострадателен, его действия оказываются очень искусными и излучают энергию. Такое умелое действие называется упая, «искусное средство». Здесь «искусный» не означает «изобретательный» или «дипломатичный»! Упая просто происходит в ответ на ситуацию. Если человек целиком и полностью открыт, его ответ на жизнь будет весьма прямым, пожалуй, даже резким в понятиях общепринятой точки зрения, потому что «искусные средства» не оставляют места ни для какого вздора. Они раскрывают суть ситуаций и не воздействуют на них как они есть; они обладают чрезвычайно умелой и точной энергией. Если носимые нами прикрытия и маски оказываются внезапно сорванными этой энергией, такая ситуация будет крайне болезненной. Оно вызовет смущение, потому что мы обнаружим, что оказались голыми, незащищенными. В этот момент открытость и непосредственность подобного рода, резкая откровенность природы праджня и сострадания могут показаться в высшей степени холодными и безразличными.