Премия Дарвина - [14]

КИРА

Медведь, осклабившись, навалился на Киру всей мощью своего тела и сомкнул пасть на ее голове. Боли не было – была странная пустота, сквозь которую до нее долетал надсадный женский крик. Потом Кира поняла, что это ее крик. Звук превратился во влажное бульканье, потом в голове что-то звонко лопнуло, и остался только далекий, гадкий гул, больше похожий на гудок огромного грузовика…

САНЫЧ

Не переставая гудеть, фура на полном ходу наваливалась на Саныча – а он все пытался обуздать свой автомобиль, который вдруг превратился в неуправляемую коробку на колесах. Словно на американских горках, его вместе с машиной подкинуло вбок, вверх, потом планета сделала вокруг него несколько стремительных оборотов, и вцепившийся в руль Саныч впечатался в черную бетонную землю на обочине шоссе.

ВОВЧИК

Он еще чувствовал ладонью шероховатость коробочки с кольцом, за которую все эти мгновения цеплялся, как за спасательный круг. Потом сознание покинуло его, и коробочка, выкатившись из разжавшейся руки, раскрылась, словно устрица, внутри которой вместо жемчуга скрывался бриллиант.

ПИТБУЛЬ

Мир принял Питбуля в жесткие объятия спрятанной в строительном мусоре арматуры, оглушил треском сломанных шейных позвонков и погас.

ЛИДА

Во тьме уснувшего двора родилось новое солнце. Оно полыхнуло протуберанцами из лопнувших окон квартиры на четвертом этаже и выплюнуло в воздух крохотную человеческую фигуру. Словно возлюбленная с картины Марка Шагала, Лида летела над городом, красиво подсвеченная фонарями и отблесками полыхающего пожара. В Лиду тыкали пальцами удивленные прохожие, ей подмигивали светофоры. Невидимый ветер поднимал ее все выше и выше, и наконец, в небе не осталось никого – только распахнувшая в детском удивлении глаза Лида и оглушенные грохотом взрыва голуби.

А потом полет внезапно кончился, Лида начала стремительно терять высоту, она стрелой пронеслась сквозь плотную пелену кучевых облаков, пару раз перевернулась в воздухе и приземлилась на…

2. «СОРТИРОВОЧНАЯ»

…стул. Лида только спустя какое-то время поняла, что это стул. До этого она бессмысленно пялилась в стену. Как долго Лида провела, вперив взгляд в бесконечное белое пространство, сама Лида определить бы не смогла. Но потом она пошевелилась, ощупала конструкцию под собой, убедилась, что конструкция имеет четыре ножки и спинку и, почти не удивившись, повернулась.

И встретилась глазами с мальчишкой лет двенадцати, который сидел напротив, на другом стуле, и не сводил с нее настороженных глаз. Лида не сразу поняла, что с этим мальчишкой не так, а потом сообразила – парень каким-то образом умудрился свернуть себе шею, и теперь голова его смотрела на мир под углом в 90 градусов. Смущенная Лида отвернулась и увидела, что кроме нее и странного парня со свернутой шеей, в комнате присутствуют еще трое. Боясь показаться навязчивой, Лида оглядела незнакомцев мельком, как бы невзначай.

Первым – вернее, третьим – в их странной компании оказался мужчина неопределимого возраста, ему можно было дать и сорок пять, и пятьдесят восемь. Одутловатое лицо, жидкие волосы, собранные в засаленный хвостик, футболка с вытертым от долгого соприкосновения живота с письменным столом принтом, поношенные камуфляжные штаны с множеством карманов. В Лидиной типографии подобную невразумительную внешность имели дизайнеры или охранники. Видимых повреждений у обладателя сального хвостика не было – кроме окровавленного уха и длинной ссадины на правой руке. А еще Лида заметила, что у мужчины расстегнута ширинка – перехватив ее взгляд, мужчина ширинку застегнул и сумрачно уставился на Лиду.

Лида поспешила перевести взгляд на его соседа – молодого парня лет двадцати пяти. Его она тут же записала в красавчики – дорогой костюм с иголочки, модная стрижка. Правда, впечатление портили несколько простецкие черты лица и затравленный взгляд, которым парень обозревал окружающих. Глянув на Лиду, парень зачем-то кивнул, потом тяжело и натужно закашлялся и сплюнул на пол кусок мокрой ваты.

Последней в списке новых знакомых Лиды оказалась симпатичная девица в роскошном платье и со смутно знакомым лицом. Девица сидела чуть в стороне, царственно выпрямив спину и задрав подбородок, и видеть ее Лида могла только в профиль – а потом девица повернулась, и Лида обомлела: второй половины лица у незнакомки не было. Была кровавая каша и ошметки кожи, свисающие из-под эффектно уложенных волос.

Люда почувствовала, как к горлу подступила тошнота.

Кире надоело, что какая-то, перемазанная сажей телка с обгоревшими волосами беззастенчиво на нее пялится, и она поинтересовалась:

– Что?

– Ничего! – смутилась обгоревшая. – У вас… что-то с лицом.

Кира поднесла руку к лицу, чтобы проверить, что случилось, но пальцы, вместо того чтобы наткнуться на щеку, провалились в какое-то… мягкое чвакающее желе. Кира отдернула руку – ладонь ее была в крови. И эта кровь окончательно вывела Киру из оцепенения – она вспомнила фотосессию, потом вспомнила, как на нее наваливается огромная медвежья туша…

– У вас есть салфетка? – растерянно спросила Кира у собеседницы.

Лида кивнула – в сумочке у нее всегда были салфетки – а потом поняла, что никакой сумочки рядом с ней нет, а сама она с ног до головы покрыта сажей. А еще она не чувствовала правую руку. Сама рука была на месте, но вот пошевелить ею Лида не смогла. Она ухватила безвольную конечность левой рукой, приподняла ее, отпустила – правая рука шлепнулась и повисла, как у тряпичной куклы.