Премьер. Проект 2017 – миф или реальность? - [27]

А в январе подготовили документ в Политбюро, который хотя и назвали обобщенно — «О некоторых узловых вопросах ускорения научно-технического прогресса», однако сам документ был весьма конкретен.

Но долгожданное заседание Политбюро так и не состоялось ни в январе, ни в феврале, ни в марте. Я дергал Горбачева, он отмахивался: подожди, не время. Даже при всей традиционной цековской таинственности было ясно, что Черненко очень и очень болен. И Горбачев не хотел, чтоб его упрекнули в игнорировании Генсека. Все-таки это он, Черненко, с нашей подачи стал инициатором работы по ускорению НТП, и проводить без него Политбюро было бы некорректным. Оставалось ждать, что он поправится — это официальная версия. Неофициальная же…

Горбачев нервничал. Горбачев маневрировал. Уже шла, повидимому, закулисная работа по подготовке замены Черненко, на глазах угасавшего. Его ближайшее окружение лихорадочно и цинично добивалось более раннего, чем предполагалось, проведения Съезда партии, чтобы успеть проскочить в ее руководящие органы, а по возможности и на государственные должности, закрепиться там при жизни своего шефа. Уже московский лидер, ныне покойный, В. В. Гришин, провел беспрецедентную по бестактности акцию в связи с выборами Черненко в депутаты Верховного Совета РСФСР. Полагаю, многие помнят растиражированную газетами и телевидением просто убийственную сцену вручения Константину Устиновичу депутатского удостоверения. Генсек еле стоял перед камерой и вряд ли понимал что-либо из происходящего.

Горбачев ждал…

Глава 4. Пиррова победа Горбачева

Горбачев ждал. Но это вовсе не значит, что ожидание было пассивным.

В 1983 году Андропов привел в ЦК на должность заведующего Отделом оргпартработы первого секретаря Томского обкома Егора Кузьмича Лигачева. В том же году он был избран секретарем ЦК. Человек феноменально активный, жесткий, обладающий целеустремленностью, он стал незаменимым соратником и помощником исподволь выраставшего Горбачева. Честно говоря, я иногда удивлялся этой его напористости, которая оказалась чрезвычайно важной для становления и укрепления горбачевской команды.

Ведающий оргпартработой, то есть кадрами партии, Лигачев постепенно менял руководителей областных и краевых партийных организаций. Руководители обкомов и крайкомов были людьми в основном, как говорится, в возрасте, давно работавшими. Выводили пожилого человека на почетную персональную пенсию, сохраняли ему другие блага — квартиру, дачу казенную — что тут криминального? Естественное дело. И нормальное, на мой взгляд, отношение к тем, кто не заимел ни капиталов, ни особняков, да и зарплата у них была более чем умеренной.

Эта система создавала уверенность в завтрашнем дне руководителей и в то же время была преградой для проникновения коррупции в партийный и государственный аппарат. Да, встречались и тогда взяточники, но это было исключением из правил. Сегодня коррупция, как ржавчина, разъедает все слои государственного аппарата. Думаю, что честный человек в этой среде нынче является исключением. И, как известно, дело не обходится только борзыми щенками.

Наверняка соратники Леонида Ильича роптали про себя, недовольные активными действиями Лигачева, но вслух возразить повода не имели. Так постепенно создавалась в стране надежная опора Горбачева, его команда не только в Центре, но и на местах.

Что же касается хозяйственных кадров, производственников, то они в основном видели в Горбачеве некую надежду на ослабление административно-командного пресса. Сам-то я никого специально не агитировал: мол, поддерживайте Михаила Сергеевича, он человек прогрессивный. За него, как и за меня, наша повседневная и кропотливая работа по нахождению путей реформирования экономики тогда говорила. Поэтому в стране довольно быстро признали в Горбачеве партийного лидера.

Черненко умер в Кунцевской больнице 10 марта 1985 года в 19 часов 20 минут. День был воскресный, выходной, я что-то читал, ждал программу «Время», когда мне позвонили из ЦК и, сообщив о смерти Генсека, пригласили срочно прибыть в Кремль.

Когда я приехал, в небольшой комнате перед залом заседаний Политбюро уже находились взволнованные секретари ЦК — Долгих, Русаков, Капитонов, еще кто-то… Взволнованы они были не только фактом кончины Черненко, но и предстоящей повесткой Политбюро. Помню, кто-то спросил неуверенно: не слишком ли быстро собираемся, может, стоит хотя бы из приличия выждать денек? А кто-то ответил: нельзя терять ни минуты, надо такие вопросы решать с ходу…

Странная штука — человеческая память! Не могу вспомнить, кто вел этот разговор, но он прочно застрял в памяти, едва ли не дословно, потому что и вправду выражал общее психологическое состояние перед заседанием Политбюро. И тот, кто это сказал, имел в виду соотношение сил в Политбюро и Секретариате ЦК, но его опасения на этот раз оказались напрасными.

По ритуалу, с незапамятных времен принятому в Кремле, секретари ЦК и кандидаты в члены ПБ собирались в небольшой приемной перед залом заседаний. По его другую сторону располагалась так называемая Ореховая комната. Там и впрямь стояла орехового дерева мебель. Она разделяла зал заседаний и кабинет Генсека. В ней собирались члены Политбюро, туда являлся и Генеральный: то за минуту до назначенного срока, то за десять-пятнадцать минут, если хотел заранее обсудить что-то с ближайшими соратниками. В назначенный час он входил в зал заседаний во главе команды из членов ПБ. Мы, люди второй и третьей ступенек, уже были в зале, и две «команды» вежливо здоровались за руку — каждый с каждым, как футболисты на поле перед игрой. Смешновато, наверное, со стороны это выглядело…