Прелюдия 11 - [60]

— Ну, это старые истории...

— Я тогда чуть не избил вас. Не окажись военный полицейский вашим сообщником.

— Надо стараться ладить с властями.

Эстебан был бледен; может быть, это в лифте было такое освещение.

— И вам это удалось опять, — проговорил Паломино. Он поймал на себе испытующий взгляд, понял, что Эстебан нервничает: это доставило ему удовольствие.

Лифт проскользил мимо цели — как и в прошлый раз, Эстебан остановил на последнем этаже.

— Можно, я пройду вперед? — спросил он. — Мне хочется что-то вам показать.

Прошли в солярий. Темень, никого, по-видимому, нет. Карлос споткнулся о лежак, чертыхнулся. И снова услышал шипение. Оно набросилось на него со стороны моря, как дикий зверь. Этот звук отражался от ночного неба, будто от великанского зеркала. Он заметил у горизонта, левее маяка, играющие огоньки, над морем появился луч, задрожал, погас... Низкий, раздражающий звук. Весь воздух, казалось, был наполнен им одним. В голове невыносимо гудело, вот-вот она треснет.

— Это карибский флот, — сказал Эстебан, — с первой авиаматкой с атомным двигателем в мире. Не каждый день такое увидишь... А звук нервный, неприятный.

Паломино быстро разобрался в происходящем. Маневры в Карибском море — отвлекающий финт. Огромная змея лежала во Флоридском проливе, а опасность угрожает с севера. Он жевал огрызок сигары, вслушиваясь в ночь. Ворчащее тысячеголовое чудовище — что, если оно поползет на остров?

— Подтвердилась ли тогда моя скромная информация? — спросил Эстебан вежливо. — Как обстоят у вас дела, команданте?

Паломино присел, уперся подбородком в ладони. Вот оно, решительное мгновение. Как его лихорадило, как он горел желанием сорвать маску с этого типа, как хотелось высказать все свое презрение! И куда же подевалась вся ярость? Исчезла, испарилась, после одного этого вечера она показалась ему бессмысленной. И для того чтобы Эстебан подтвердил его подозрения, закинул удочку:

— Не притворяйся дураком. Ну да, «червяки» у меня. Ваш Рамон загнал их к Пико-Оркидеа.

Улыбка Эстебана потерялась в резких морщинах у подбородка, он приоткрыл рот. Быстро оглянулся и сел на лежак напротив. На лицо Эстебана падал зеленый свет от рекламных огней на крыше гостиницы. Они как бы сообщали карибскому флоту трижды в минуту, что здесь находится «Сан-Ремо». Наконец он спросил:

— Кто прикрывает «Тумбу катро»?

Паломино вздрогнул. Ага, значит, им уже и это известно! Я вспомнил, как начальник штаба в приемной перед конференц-залом сделал у моста пометку и предупредил:

— Здесь нужно усилить охрану, Карлос...

Паломино поразило, что отдел Г-2 занимается даже тактическими планами. Очевидно, в последнее время их обязали контролировать и командный состав. Хорошая секретная служба вникает, похоже, во все вопросы: и в дела противника, и в дела своих людей. Надо с этим смириться. Его совесть чиста, пусть проверяют, пусть следят... И все же как неприятно! Он встал и выдавил из себя:

— Да, черт побери, все так и есть, я снял оттуда роту Б, но только до завтрашнего полдня, понял?

— Понял. — Эстебан смотрел на него снизу, голова его была сейчас в тени.

Паломино, сам того не ожидая, схватил его, поднял на воздух и затряс.

— Мерзавец! — прохрипел он. — Еще один вопрос, одно единственное слово, и я убью тебя!

Он ударил его о скат крыши, Эстебан сполз вниз по решетке, за которую успел ухватиться.

— Тогда вы пропали, — прокашлял он, и на него снова упал зеленый отсвет.

Несколько секунд Паломино наслаждался страхом Эстебана. Как он дрожит в его руках! Зеленое искаженное лицо, отвратительное, как у утопленника. Он отпустил его и вытер ладони о рукава рубашки. Ну какой прок в том, если он прижмет Эстебана к ногтю? Это же медузы — ни хребта, ни характера, одна мстительность... К чему выходить из себя, яриться? Незачем показывать свои чувства; от него требуют повиновения, дисциплины, самокритики — что ж, он будет держать себя в положенных рамках... Когда он оглянулся на море, шипение оттуда усилилось, воздух начал как бы подрагивать. Он подавил горевшее в нем возмущение. Эстебан сообщит о разговоре с ним в отдел Г-2, и его навсегда оставят в покое.

— Я поеду один, — остановил он Эстебана у лифта жестом руки. — Подождешь следующего.

— Как угодно, команданте. Спокойной ночи... — Страх еще не отпустил его...

Паломино остановил лифт на одиннадцатом этаже, открыл комнату, сел на постель. Включил легкую музыку, но рассеяться не мог. Почему именно эта комната, одиннадцать-тринадцать? О, он догадывался о причине. Значит, его все-таки проверяют! Войдя в ванную, пустил на запястья ледяную воду. Потом принялся искать подслушивающее устройство. Легкая полированная мебель облегчала поиски. Он начал с туалетного столика у постели — и сразу нашел, что искал. Микрофон был спрятан под абажуром ночника, он не стал к нему прикасаться. Крохотный, гораздо меньше тех, что есть у них в Эсперансе. Последняя американская модель. Да, техника на месте не стоит. Но вмонтировали они микрофон по-дилетантски. Провод уходил под кровать и исчезал в отверстии кондиционера. Карлос недобро усмехнулся. Вырвать, показать им завтра в штабе, как они халтурят? A-а, это может только усилить подозрения — с чего вдруг ему, мол, вздумалось искать звукозаписывающее устройство?