Преломление. Наука видеть иначе - [77]
Еще один важный аспект игры в том, что чаще всего мы ведем ее в компании, а не сами с собой. Когда мы играем с кем-то, очень многое зависит от того, кто вы, а кто я — будь то игра в теннис, покер или занятия сексом. С кем-то другим я могу вести себя иначе, чем с вами. Однако если бы я играл с вами так, словно вы — кто-то другой, или просто подходил бы к забаве как к обобщенному понятию, нам это помешало бы и ограничило изначально существующие общие возможности. При этом большинство бестолковых брендов ориентированы на всех клиентов сразу, как будто бы все они — один среднестатистический клиент. И в конечном счете именно поэтому они не работают ни для кого. Относиться к людям как к среднестатистическим игрокам — значит не замечать, что все разные. Исследования показали, что игра — это и есть безопасный процесс, который учит тому, что каждый человек — отклонение от нормы, неформат. Игра — это способ создания ощущений и впечатлений, раскрывающих убеждения, в которых мы затем можем усомниться, давая свободу непредсказуемым результатам. Основополагающая предпосылка работы Бенке такова: игра делает систему отношений сложнее, повышая вероятность побуждения к действию.
Игра позволяет нам сделать шаг в неизведанное и при этом благополучно существовать. Но забава в одиночку — несовершенный инструмент, так как детский подход[80] к жизни может быть продуктивным для мозга. Чтобы инновация могла выжить в эволюции, мало ее создать. Нужен принцип V: отклоняйтесь с умыслом, не просто ради того, чтобы быть не как все (хотя и в этом тоже может быть смысл с точки зрения принципа случайного поиска). Это необходимо, и у нас есть отличный пример, показывающий, насколько это важно. Что получится, если мы добавим к игре намерение?
НАУКА.
Это слово ассоциируется с несколькими убеждениями… большинство которых, боюсь, далеко не самые позитивные. Скорее всего, вы считаете, что наука — это белые халаты и сухие факты. Или методы, собранные благодаря многочисленным измерениям, и, следовательно, она последняя стадия в сборе информации. Однако совсем не это определяет науку. Равно как и «научный метод», который оказывается только одним выражением восприятия и действия, не определяет ее; всё на самом деле гораздо глубже. Безусловно, необходимы определенные навыки, чтобы спланировать и провести хороший эксперимент, и приобрести их может быть трудно, а применение требует усилий. По моему мнению, в мире мало чего-либо столь же изящного или красивого, как хорошо спланированный эксперимент, равно как не много вещей столь же удивительных, как красиво написанная картина, спетая песня или поставленный танец. Но в научном ремесле все так же, как в искусстве: рабочая среда не обязательно определяет его.
Доказательство, что подобный способ существования имеет практическое применение, нашлось в начальных классах школы (среди которых и мой 10-летний сын Миша). В 2011 году ученики издали статью о результатах исследования восприятия пчел и стали самыми молодыми в истории публикующимися учеными. Проект, где применялись эти принципы изучения («игра с намерениями»), назван Blackawton[81]: он бросил настоящий вызов мировой науке. Редакторы многих журналов отказывались печатать эссе детей о своей работе, и даже самый большой благотворительный фонд в Великобритании… научный фонд Веллком Траст (Wellcome Trust)… не взялся финансировать проект, заявив, что такое исследование не будет иметь достаточно серьезных результатов. При этом разработанная совместно с блестящим британским педагогом Дэвидом Страдвиком[82] программа (мы назвали ее iScientist) создала совершенно новое поле возможностей. Это поле еще никто никогда ранее не исследовал… новаторство, объединившее в работе творчество и точность, вместо того чтобы развивать их по отдельности.
Творчество и точность вкупе определяют новаторство — диалектику природы, которая отражается в других двойственных противоречиях, описанных в книге: реальность и восприятие, польза в прошлом и в будущем, определенность и неопределенность, свобода воли и запрограммированность. Видеть одно и знать другое — это и есть на самом деле истина. Природный диалог креатива и точности воплощен в мозге, который, вероятно, можно считать самой способной к новаторству структурой из всех существующих.
Человеческий мозг балансирует между возбуждением и торможением, и это необходимо, поскольку в таком положении он способен реагировать. Если он будет чрезмерно замедляться, раздражители не распределятся должным образом. А если не будет тормозить совсем, может образоваться излишне возбудимая цепь обратной связи, которая спровоцирует приступ эпилепсии. Более широкое использование меняет баланс возбуждения, в результате тормозящие связи должны усилиться для его поддержания (и наоборот). Это позволяет мозгу сохранять состояние готовности в любой ситуации… чтобы отреагировать на изменение в неопределенной обстановке… и именно поэтому он сам подгоняет сложность строения под ситуацию. Мозг приспосабливается к нормальной обстановке (но мы постоянно определяем ее по-новому)… к вечному поиску
