Прекрасный старый мир - [21]

Гражданам в этом плане было проще, они имели свою “квоту”, но я, как понятно, гражданином не был, соответственно, ряд вопросов решился через отца, помог с литературой, а ряд был отставлен ”на потом”.

Соответственно, домой я вернулся, снабжённый талмудом “Управы Полиса Вильно, структура и предназначение оных”. И вместо занятий одарённого занялся штудией свежеприобретённой литературы, в нужной части. Что обогатило меня, спустя час, такими знаниями:

Управа посольских дел явно набирала “вес” в последнее время, потому как на ней были все виды и типы взаимоотношений с прочими Полисами. От посольств и совместных проектов, вроде дорог, дамб и прочего подобного, до “урегулирования оружных недоразумений” и, на минуточку, научного сотрудничества. Впрочем, последнее было более прерогативой Академии, но и посольские в данном вопросе слово имели, правда, талмуд не разъяснял, насколько веское.

И вот, товарищ главы сей, одной из ведущих, Управы, дал мне визитку и жаждет зреть. И сволочь он злокозненная притом. Ну, делать всё одно нечего, вздохнул я, бредя в отцовский кабинет. Володимир, по счастью, оказался на месте, да и на просьбу “надо фони́ть” ответил положительно.

А на звонок мне ответила явная секретарша, довольно холодным тоном, полюбопытствовала, что мне угодно. Представившись, я оповестил, что угоден мне Леший, на что отец, присутствующий при беседе на правах хозяина помещения и владельца аппарата, ехидно ухмыльнулся. Секретарша же ответствовав в стиле “ждите ответа” через пару минут соединила меня с Лешим.

— Здравия вам, Добродум Аполлонович, — не вполне искренне пожелал я.

— И вам здравия, — несколько замялся абонент, — Ормонд Володимирович, — нашёлся он. — Соизволили фони́ть? — риторически поинтересовался он. — А что так поздно?

— А вы, Добродум Аполлонович, не соблаговолили мне обозначить сроки, — сколь мог ехидно ответствовал я, прикидывая, что караван — не так уж и плохо.

— Ну и леший с ним, — довольно изящно, учитывая фамилию, выразился Леший. — Сегодня уже не выйдет. Жду вас завтра, в семь утра, будьте в управе.

— В семь не могу, — внутренне возликовал я. — Процедуры медицинского характера.

— Вот же морока с вами, — посетовал собеседник, порадовав моё доброе сердце. — Давайте… вот же леший, надолго у вас эти процедуры? Сможете быть к обеду? — довольно раздражённо выдал он.

— Смогу и к девяти пополуночи, — проявил небывалую щедрость я.

— Излишне. Будьте к обеду, вас встретит на проходной Управы человечек. До завтра, — отрезал Леший, разорвал связь.

Вот же леший, мысленно ругнулся я, вешая трубку. И наткнулся на требовательный взгляд отца. Всё же, мысленно вздохнул я, протягивая визитку, я на иждивении и живу его милостью.

— Товарищ главы управы? — аж присвистнул Володимир. — Высоко летать стал, Ормонд Володимирович, — не без ехидства констатировал он, возвращая визитку. — А что потребно ему? Я-то, признаться, на твое “Лешего мне потребно!” — с ухмылкой процитировал он, — помыслил, что шуткуешь.

— А бес его знает, отец, — честно ответил я. — На испытаниях экзаменационных был, честно скажу, не по сердцу мне пришелся. Одно слово — леший злонравный, — на что последовал смешок. — Однако ж, звал, притом, не думаю, что кофием с ним угоститься и последние спектакли обсудить.

— Дело тут такое… Что не по сердцу пришелся — сие худо, вот только и шанс тут кроется, очевидно, немалый, — начал изрекать банальности Володимир. — Так что, совет мой тебе отеческий: неприязнь смири и шансом не кидайся, — заключил он, а на мой недоумевающий взгляд с усмешкой пояснил. — Всё ж, сын ты мне, не желаешь в семейное дело идти — неволить не буду, хоть и жду. А дурного желать крови родной я точно не буду, — припечатал он. — Так что ежели не совсем цербер сей Леший, — хмыкнул он, — то совет я тебе дал.

— Благодарствую, — несколько смущённо ответил я, покидая отцов кабинет.

Так, рассуждал я, завтра я двигаю к этому Добродуму (не стоит привыкать к “лешему”, брякну ещё по привычке). Вообще, довольно странная с ним картина вырисовывается. Я, как бы это помягче сказать, не образец смирения и вряд ли мечта начальствующих чиновников, в плане меня в сотрудники заиметь. Да и самому Добродуму я не сказать, чтобы хамил, но зело тернисто отвечал, скажем так. Ну, положим, в курсе он моей одаренности, притом, что это у меня по срокам и впрямь выходит выдающимся — но отнюдь не уникальным. Была легендарная девчонка из-за Уральских гор, коия “одарилась” аж в десять лет. Правда, как я вследствие изучил, до дюжины лет не дожила, лишив себя жизни. Впрочем, бывали и иные примеры, без столь печальных итогов, так что не “уникален” я, отнюдь.

Далее, работа по истории. Ну, прямо скажем, не дурна, но и не шедевр. Перепечатывать и выдержки в учебники “Мыслей презанимательных Просвещённого Ормонда Володимировича” вставлять чиновники Академии, гимназиума и Полиса в целом не будут. Дикари-с, хмыкнул я.

Но нужда у дядьки во мне есть, не сказать что критичная (хотя бес знает, но очень вряд ли), но насущная. И вот он ещё вчера бывшего гимназиста, значит, ожидает на завтрашний обед.