Прекрасный дом - [3]
В конечном счете, привезя в Натал двадцатитысячное войско — неслыханная цифра для колониальной войны, — Англия все-таки победила.
Но разве мог зулусский народ, имевший столь славное прошлое, забыть о нем, перестать верить в свои силы? Многим участникам битвы при Изандлване исполнилось в 1906 году лишь сорок пять — пятьдесят лет, и они прекрасно помнили, как англичане со всеми своими ружьями и пушками не выдержали их атаки.
Почему же не поверить в возможность повторения этого успеха? Тем более что сын Кетчвайо, Младенец, через своих гонцов заверил в поддержке. Дух Кетчвайо, на могилу которого Бамбата привел своих воинов, казалось, витал над их рядами.
Уже во времена Чаки воинская доблесть зулусов вызывала изумление очевидцев. Потеря оружия на поле боя наказывалась смертью. Воины никогда не просили пощады. Раненые, они приподнимались на локте и молча подставляли грудь под удар вражеского копья. Так было и при Дингаане — преемнике Чаки и дяде Кетчвайо.
Постоянные военные тренировки сказались на их внешнем облике. Энгельс приводил свидетельства европейского художника о том, что у зулуса на теле виден каждый мускул; что зулус может за сутки пройти сто километров; что он выносливее, чем лошадь.
Слава времен Чаки и Дингаана тоже не обратилась в холодный пепел истории. Героям «Прекрасного дома» о ней рассказывали при свете вечерних костров живые свидетели — такие, как девяностошестилетний Сигананда, включенный Коупом в число действующих лиц романа. Сигананда — историческое лицо. В юности он был у Чаки чем-то вроде пажа, а в старости очень любил рассказывать о тех славных временах.
Боевая слава зулусского народа распространилась и на более поздние времена. Например, во время второй мировой войны, в критические дни января 1942 года, когда «Африканский корпус» Роммеля теснил англичан к Александрии и Каиру, газета «Нью-Йорк геральд трибюн» решила призвать в спасители зулусов. В статье под заголовком «Громадный резерв для союзников в Африке» говорилось: «Величайший боевой народ Африки — знаменитые южноафриканские зулусы — еще не использовался ни в первой мировой войне, ни в нынешней», — и сообщалось о планах мобилизации сорока тысяч зулусов.
Джек Коуп вырос в Натале, в тех местах, где за семь лет до его рождения сражались воины Бамбаты. Он прекрасно знал язык, обычаи и историю этого народа. И Коуп не впадал в грех, типичный для многих авторов, которые считают, что психология обитателей «Черного материка» определяется исключительно цветом их кожи. Книги таких авторов, создающие впечатление о существовании извечного и однородного «африканского общества», принесли немало вреда.
Герои Коупа — это не смонтированные по единой сумме признаков «туземцы». Это люди, живущие по-дедовски, родами и племенами, — рядовые общинники, вожди, знахари, батраки, слуги, рабочие, проповедники христианских сект. О достоверности характеров и взаимоотношений героев Коупа можно судить, сопоставляя роман с воспоминаниями российских добровольцев времен англо-бурской войны. Образа жизни зулусов и тем более их языка никто из русских не знал. Но тем не менее эти свидетельства любопытны.
Сестра милосердия Софья Изъединова писала. «Аристократами между кафрами… они (буры. — А. Д.) признают зулу, отличающихся и более правильными чертами лица — прямым носом с горбом, правильно развитым лбом. Храбрость зулу не подлежит сомнению, но она не представляет отличительной черты, так как не менее храбры, например, басуты или матабели. Но они одни, по мнению буров, знающих психологию различных племен, обладают чувством чести. Бур тщательно избегает ударить зулу, тогда как с другими кафрами в случае нужды, не стесняясь, применяет этот способ внушения, «ибо», говорит он, «бечуан или базут забывает удар за лакомством или другим подарком, телесное же наказание ему полезно; зулу совсем иное дело — его надо брать за самолюбие; ударивший же зулу бывает убит». Буры признают полную надежность слова зулу в частных делах; зулу, по их мнению, можно доверить золотые горы — раз он дал слово их хранить, они будут целы».
Коуп разрушает и широко бытующие представления об англичанах в Южной Африке. Наряду с хладнокровными убийцами, такими, как Атер Хемп и полковник Эльтон, в книге есть и влюбленная в зулусский народ мисс Брокенша, и Маргарет О’Нейл, и кузнец Олдхэм — люди, которым расизм чужд. И, наконец, главный герой романа — сам Том Эрскин, который идет на разрыв с любимой женщиной, с материальным благополучием и уходит, в сущности, в никуда, потому что не может мириться с ролью соучастника нескончаемого ряда преступлений.
Буры у Коупа тоже разные, отличные от трафарета, который бытует с незапамятных времен. Нет в книге «идеального» бура, до сих пор появляющегося на страницах школьных учебников; этакий бородатый мужчина, в широкополой шляпе, перепоясанный патронташами, с длинноствольным ружьем в руке.
Есть угрюмый, скупой, упрямый, вспыльчивый, нетерпимый, но вместе с тем мужественный и по-своему благородный Стоффель де Вет по прозвищу «Черный», в чьем сердце никогда не угасает злоба к англичанам, «Изможденный вид, бедная одежда, самодельные башмаки, много раз чиненные седло и уздечка и при этом прекрасная осанка, гордый взгляд и насупленный брови — человек не согнутый и не сломленный бесчисленными несправедливостями и обидами».
Переходя от рассказа к рассказу, от одной литературы к другой, читатель как бы совершит путешествие по странам Черной Африки — по той части континента, которая начинается от южных границ Сахары и тянется до самого юга.Название «Африканская новелла» не должно затушевывать границы литератур, смазывать тот факт, что в сборнике их представлено несколько, равно как и то, что у каждой, как и у народов, где эти литературы складываются, своя история; своя судьба, и отсюда — своеобразие художественного творчества.Впрочем, новеллы, отобранные в сборник, — большей частью лучшее из того, что публиковалось в последние годы, — отображают эту специфику.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«В Верхней Швабии еще до сего дня стоят стены замка Гогенцоллернов, который некогда был самым величественным в стране. Он поднимается на круглой крутой горе, и с его отвесной высоты широко и далеко видна страна. Но так же далеко и даже еще много дальше, чем можно видеть отовсюду в стране этот замок, сделался страшен смелый род Цоллернов, и имена их знали и чтили во всех немецких землях. Много веков тому назад, когда, я думаю, порох еще не был изобретен, на этой твердыне жил один Цоллерн, который по своей натуре был очень странным человеком…».
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.