Прекрасный дом - [109]

Сержант Дональдсон понимал, что это означает, и некоторые другие кавалеристы тоже догадывались, в чем тут дело.

— Спокойнее, ребята, — сказал сержант кавалеристам, которые, сдерживая лошадей, выстраивались в колонну на дороге. Они поехали за Томом по тропинке, извивавшейся среди заросших травой прогалин в кустарнике. Густая трава бледно-красного цвета издавала пряный запах. Вкусные сухие стручки пучками висели на кустах акации. На прогалине, у края кукурузного поля, они наткнулись на группу наемников. К дереву за ногу был подвешен только что освежеванный теленок, и зулусы жарили куски мяса, держа их на заостренных палках над огнем. Их было человек двадцать, закутанных в одеяла и лохмотья, с повязками на головах и руках, когда-то красными и белыми, а теперь почти черными от грязи и сажи. Возле них в беспорядке валялись горшки, фляги с пивом и награбленное добро: одеяла, одежда, украшения, ящики и корзины. Наемники вскочили на ноги, приветствуя Тома.

— Построиться, воры! — скомандовал Том.

Люди построились, с ужасом думая, не расстреляют ли их на месте по какому-то новому капризу белых.

— Что вы здесь делаете?

— Наводим порядок у здешних жителей, — ответил их индуна и повел рукой вокруг себя.

— Чей это приказ?

— Удви, — ответил индуна.

Слово «удви» означало «жаба» — так зулусы называли Атера.

— Где он?

— Вон там, — показал индуна. — В краале под горой.

Это был крааль Но-Ингиля.

— Ступай за мной, — сурово приказал Том. — Возьми с собой всю добычу. Если ты оставишь на траве хоть одну бусинку, я сначала застрелю тебя, а потом того, кто украл ее. Понятно?

— Понятно, — ответил сбитый с толку индуна, у которого в душе все кипело.

По пути они увидели еще группу зулусов-наемников, стороживших угнанный скот. Белые солдаты верхом на лошадях гарцевали среди стада, держа в руках вымазанные дегтем палки; они делили и метили коров.

— Привет, легкая кавалерия, — крикнул один из них. — Вы опоздали — мы уже сняли все сливки.

— Мне нужна моя доля, — сказал Том.

— Особенно не разбогатеете.

— Почему?

— Мы получили только половину, остальные забрал майор. Вам придется договариваться с ним самим, сэр.

— А разве полковник Эльтон не получит на этот раз своей обычной доли?

Солдат оглянулся на своих товарищей. Один из них что-то зашептал, и солдат, внезапно побледнев, вновь повернулся к Тому и к его кавалеристам.

— Я пошутил, сэр.

— Ваша фамилия и название части?

— Лерой, сэр. Ланкастерско-Йоркский батальон.

— Из какой тюрьмы вы сюда попали?

Лицо солдата гневно вспыхнуло, но он испугался. Этому лейтенанту с угловатым лицом, бычьей шеей и беспощадно-холодными глазами было совсем не до шуток. Он понял, что допустил серьезную ошибку.

— Хорошо, мистер Лерой. Я запомню вас. Вы будете отвечать за сохранность всех коров, пока я не вернусь.

— Мне не за что отвечать, сэр. Я ничем не нарушил приказа.

— Вы будете делать то, что я приказал.

Им пришлось спешиться, чтобы преодолеть последний каменистый подъем на пути к краалю Но-Ингиля. Расспросив других солдат и наемников, Том убедился, что майор Хемп действительно отправился туда допрашивать старика. Под высоким деревом млуту стоял зулус-наемник, держа на поводу лошадь майора и шесть-семь других лошадей. Том задал еще несколько вопросов и выведал все что мог. Он даром терял время, терял драгоценные минуты, теперь он не сомневался, что это была настоящая карательная экспедиция, и боялся представить себе картину, которую он застанет в краале Но-Ингиля. Но, кажется, хижины старика, упрятанные в кустарнике, еще не были подожжены. Он может спасти их, если поспорит.

Половину взвода он оставил под командованием двух капралов, а с собой взял сержанта Дональдсона и остальных, велев им спешиться. В кустарнике стояла тишина: не было слышно ни жужжанья насекомых, ни пения птиц. Стебли кукурузы поблекли и высохли. Они вызвали у Тома кучу воспоминаний — о разговорах с людьми, об охоте, о женщине, которую он видел весной; голый ее ребенок спал в тени, а из груди матери капало молоко. Он снова оглянулся — мрак и дым покрыли долину и обволакивали вершины далеких холмов. Вдали мычал скот, угнанный солдатами. Затем они услышали протяжный крик, который внезапно оборвался.

Том бросился бежать; он бежал, пригнувшись, среди кустов акации, перескакивая с камня на камень, шпоры его звенели на каждом шагу. Кавалеристы, держа карабины наперевес, карабкались вслед за ним. За кустами уже показались первые хижины, и вдруг он остановился. На тропинке лежала груда красного тряпья. Это была Коко. Том наклонился и перевернул ее. Какой удивительно маленькой она была! Крошечный скелет в длинном красновато-коричневом платье! Она была жива и, открыв глаза, узнала его.

— А, Том, ты пришел.

— Да, я пришел, Коко. Что случилось? Почему ты лежишь здесь?

— В меня стреляли.

Только тогда он увидел у нее на боку темное пятнышко; в ее высохшем теле было так мало крови, что она почти не просочилась сквозь платье.

— Кто стрелял в тебя, Коко?

— Белый солдат. Я попыталась заколоть его, но я слишком слаба. Они убивают моих детей и моего мужа, и я хотела заколоть его.

Том поднял ее — такую легкую и хрупкую — и побежал к краалю. Прямо на дороге был разложен костер из веток и сучьев, а возле него стояли белые солдаты. Некоторые курили. Между хижинами и в вагонах для скота шныряли наемники. Их легко было отличить по красным головным повязкам — они сновали повсюду. У некоторых в руках была сухая трава, которую они собирались поджечь. Том, не останавливаясь, добежал до хижины Коко и положил раненую у порога.