Прекрасное разнообразие - [74]

И в этот момент в моей голове вдруг возникла картинка из моего детства, то, о чем я никогда прежде не вспоминал: когда мне было семь лет, отец взял меня к себе в университетскую лабораторию посмотреть на конденсационную камеру. Я тогда высказался в том духе, что этот прибор похож на садок для рыбы, внутри которого идет дождь, и тем самым снова не оправдал ожиданий отца: он надеялся пробудить у меня интерес к физике элементарных частиц. Обратно мы с отцом возвращались пешком через центр нашего городка. Было холодно, но мы были одеты в теплые пальто и не боялись встречного ветра. Прогулка была даже приятной. Отец разглагольствовал о раскаленных добела звездах и их эволюции. Вдруг он замолчал и обернулся. Справа от нас оказалась стеклянная витрина автоматической прачечной. Внутри находился только один посетитель — лысый мужчина в халате горчичного цвета. Он ждал, когда высушится его одежда. Вдоль стены стояли пустые сушилки, и их люки казались иллюминаторами корабля, сквозь которые виден угольно-черный океан. Только в одной сушилке крутилась одежда. Яркие пятна — красные, синие и желтые — без конца гонялись друг за другом по кругу. Дверь в прачечную была открыта, и мы слышали металлическое позвякивание, — видимо, медная пуговица или выпавшая из кармана монетка билась о барабан сушилки. Посетитель производил странное впечатление: громадная сверкающая голова была приставлена к совершенно изможденному телу, облаченному в потрепанный халат. Он положил руку на дверцу сушилки, чтобы попробовать, насколько она горячая. Вдруг он обернулся к витрине и, увидев нас, помахал рукой. Отец вздрогнул, схватил меня за плечо и отвернулся. Лицо его сморщилось, как от боли, как будто он подсмотрел какую-то страшную и унизительную сцену — что-то про лагеря смерти, может быть. Он двинулся дальше, и я за ним.

— Если не быть осторожным, жизнь может оказаться очень короткой, — тихо сказал он.

Остаток пути до дому мы прошли в молчании.

Зажегся зеленый свет, и я тронулся с места, все еще оглядываясь на человека в прачечной. Потом я опустил стекло пониже и, высунув руку в окно, потрогал снаружи машину, ее влажную металлическую кожу.

— А ты не хочешь поехать со мной в Нью-Йорк? — спросил Тоби. — Мы сняли бы там вместе квартиру, а потом познакомились бы с сестрами-двойняшками, музыкантшами из Метрополитен-оперы…

— А чем я там буду заниматься?

— А чем ты вообще собираешься заниматься?

Я молчал и думал о том, как хорошо, что у нас в багажнике есть положенный Уитом набор средств на все случаи жизни: и сигнальные ракеты, и одеяло, которое выдают астронавтам, и сильный галогеновый фонарь. Хорошо, что все это под рукой.

— Ладно, делай как знаешь, — сказал Тоби. — Но помни: приглашение в Нью-Йорк остается в силе. Но все-таки, чем ты собираешься заниматься?

— Жизнь покажет, — ответил я.

— Может, будешь работать в ночную смену на заводе? Или пристроишься уборщиком в парикмахерскую, выметать волосы клиентов? У меня было видение — я представлял тебя в фартуке.

Я покрутил ручку приемника и нашел джаз. Его все время прерывали помехи.

— А можно на фартук нашить монограмму? — спросил я. — Или это будет слишком бросаться в глаза?

— Ты мне надоел, — резко сказал он.

Я подумал, что отцу наверняка часто хотелось наорать на человека: на того, похожего на умирающего, человека в прачечной, на Поупа, на одиноких людей, которые у него ассоциировались с банками консервированного супа и газетами — признаками отчаяния. Именно по этим вещам он стал тосковать незадолго до смерти, но до того, как стала расцветать смертельная опухоль, ему хотелось крикнуть: «Выходите, старые пердуны! Посмотрите на небо с его звездами и туманностями! Займитесь наконец чертовой наукой!» И наверняка я был среди тех, кому он хотел это крикнуть.

самый тонкий из измеренных научными средствами криков издал нил стивенсон из английского города ньюкасл-на-тайне 18 мая 1985 года

Мы выехали на грунтовую дорогу, которая вела к институту. Тоби выключил радио и сказал:

— На самом деле я не знаю, получилось у меня с ней или нет. Но я чувствовал именно то, что воображал по этому поводу. Так что будем считать, все было о’кей.

В последний день моего пребывания в институте состоялась церемония, на которой Терезе, Тоби, Кэлу, Дику и мне вручили сертификаты с описанием наших успехов. Официальные свидетельства об окончании средней школы нам должны были выслать по почте через несколько недель. Американское правительство купило разработанную братьями Сондерсами технологию, и им предложили место в компании, занимающейся проектами в области энергетики.

Мама приехала рано утром вместе с Уитом. Она объявила, что нашла для меня работу на лето в библиотеке нашего городка. В мои обязанности будет входить расстановка книг на полках, заполнение каталожных карточек и тому подобные мелкие дела. Я вспомнил нашу библиотеку: она располагалась в здании из красного кирпича, построенном в начале века, со старинными круглыми фонарями и высокими окнами. Мне представилось, как я качу тележку между стеллажами, заполненными книгами с потертыми зелеными и красными переплетами. В простоте этой работы было что-то успокаивающее.