Прекрасная второгодница - [2]

Мама и Нина-маленькая вполголоса, чтобы не мешать отцу, обсуждали вопрос, надо ли извещать о прибытии Константина некую Ирочку.

— Ты понимаешь, прощались они как-то холодно, — озабоченно говорила мать и тут же по своему обыкновению сворачивала утверждение в вопрос: — А может быть, мне теперь кажется? Все-таки целый год прошел. И в письмах о ней ни слова, даже приветов не передавал. А с другой стороны, зачем через нас приветы, если он с нею переписывается напрямую?

— Мама, не ломай себе голову, — уговаривала ее Нина-маленькая. — Мы обязаны поставить ее в известность, а там уж она как хочет, на ее усмотрение.

Нина-маленькая вполне доросла до таких разговоров: ей было двадцать лет, она училась на втором курсе факультета журналистики, курила, не стесняясь родителей… Впрочем, последнее ей прощалось потому, что Нине-маленькой срочно нужно было похудеть. Ей досталось не только мамино имя, но и мамина комплекция: обе коротенькие, толстенькие, краснощекие (отец смеялся: «Свекольная кровь»), они были как две подружки, голубоглазые, с одинаковыми носами.

— Ложная проблема, — сказал Игорь, стоя в дверях. — Костя никогда ничего не забывает.

— Тебя еще не спросили! — недовольно сказала мама и, чтобы поставить Игоря на место, потребовала отчета о магазинных делах.

Игорь с удовольствием отчитался: вместо кулинарских «домашних» котлет, которые были ему заказаны, он взял полкило вареной колбасы, остальное — без изменений.

— Колбаса, — проговорила мать, — так мы ее за один раз съедим.

Женщины в этом доме не любили готовить и с большой охотой передоверяли кухонные дела Игорю и отцу.

— Правильно, — подтвердил Игорь, — но живем-то мы тоже один раз.

В другое время фраза не была бы оставлена без внимания, но сегодня мамину голову занимали более важные проблемы.

— Вот мы здесь спорим, Игорек, — помолчав, сказала мама, — сезон дождей — это как? Месяц, два, а может, несколько дней?

Игорь усмехнулся: не составляло труда вычислить подоплеку вопроса — мать горела идеей женить Костю за время отпуска, ей не давала покоя мысль, что Костенька там, на Шитанге, питается всухомятку, по-холостяцки. При этом она простодушно забывала, что Костенька прошел у отца неплохую кулинарную школу и был не из тех, кто пасует перед сковородкой.

Подумав, Игорь сказал:

— Сезон дождей в тех широтах — с мая по октябрь включительно, пока дуют муссоны.

Мать с ужасом воскликнула:

— Господи, но за полгода там все раскиснет! Как же он будет с теодолитом ходить?

— Алло, девушка! Девушка, алло! — закричал в прихожей отец, и все притихли.

Игорь обвел взглядом комнату: было странно думать, что здесь вновь появится Костя. За год он так сросся со своим Шитангом, что, казалось, это будет всегда: они — здесь, он — там, в Андамане. Стены гостиной были увешаны фотографиями: Константин у карты Шитанга с указкой в руках, Константин на трассе у нивелира, в обвислой зеленой парусиновой шляпе и широких болотных сапогах. Кругом — босоногие люди в подоткнутых юбках и в таких же обвислых шляпах, Игорь сам увеличивал эти фотографии и гордился своей работой.

«Навряд ли ему понравится этот иконостас», — подумал Игорь и, подойдя к стене, принялся снимать фотографии.

— Эй, эй! Ты что делаешь? — окликнула его мать.

Обернувшись, Игорь спокойно и деловито изложил свои соображения. Костин характер маме был хорошо известен. Костя даже в зеркало смотреть на себя не любил.

— Ну, все равно надо было спросить, — чуть более миролюбиво сказала мама. — А то расхозяйничался. Давай сюда, я уберу.

«Уберу» — это только так называлось. Все, что убирали мама и Нина-маленькая, могло оказаться в самых неожиданных местах. Так, пачка швейных иголок нашлась однажды в пустой коробке с надписью «Манная крупа». Мистика, да и только.

— Прилетает в восемь утра! — торжественно сказал, входя в гостиную, отец. — Надо будет такси вызвать заранее.

— Ох, нас же четверо, — огорчилась Нина-маленькая, — а с Костей пять. В такси не посадят.

— Ничего, — решительно сказала мама, — посадят. Но каждый день люди приезжают из тропиков. Правда, багаж…

При слове «багаж» мама поджала губы. Каким-то мозжечковым чутьем Игорь улавливал: мама стесняется, что у нее такой важный «загранкомандированный» сын.

Собственно, все уже было решено и сказано, но никому не хотелось возвращаться к обычным делам. Отец подсел к женщинам, и все трое, будто впервые, стали с увлечением рассматривать и комментировать фотографии, которые подавал им Игорь. В этом было что-то трогательное: в стандартной ячейке крупноблочного дома на окраине Москвы пожилой прокуренный мужчина и две краснощекие женщины наперебой обсуждали детали чуждого тропического быта и судьбы людей, которых они никогда не видели и вряд ли увидят. Игорь смотрел на это пиршество воспоминаний со стороны, сам его обслуживая, но в нем не участвуя.

— Смотрите-ка, это Маун!.. Нет, это не Маун!.. Нет, Маун! А как растолстел!.. Да я тебе говорю, не Маун, он таких простых юбок не носит, он аристократ… А кто же тогда, Ши Сейн?.. Да нет, Ши Сейн — вот он тут, рядом с невестой стоит… Та, которая слева, с магнолией в волосах… Красавица, повезло парню. Давно бы уж женился, чудак (это, разумеется, мама)… А тут, погодите-ка, где же это? На трассе главного канала?.. Нет, дорога к нижнему лагерю. Вот пагодка беленькая, точно, точно. Там Аун змею убил.