Прекрасная Гортензия. Похищение Гортензии - [33]

— У тебя идеальные ягодицы. Идеальные ягодицы — это те, что переходят в ляжки без всякой видимой границы, так, что нельзя понять, где кончается ягодица и где начинается ляжка. Второй раз в жизни мне довелось увидеть такие ягодицы. Спасибо.

Тут Гортензия поняла, что влюбилась и ревнует.

Молодой человек подошел к кровати, но не лег, а наклонился к Гортензии, снял с нее трусики, и вот, наконец, она осталась обнаженной. А значит, пришло время закончить описание Гортензии. Завершить портрет героини, который мы набросали в главе 2.

Мы просим извинить нас за то, что этот портрет представлен не в самых выгодных обстоятельствах, когда читатель оказался бы наедине с Гортензией и смог созерцать ее сколько угодно. Но в этой сцене присутствует молодой человек с совершенно ясными намерениями, которые обусловлены его плотским желанием и логикой нашего повествования, а читатель не может ждать дольше, так как дело близится к развязке. С другой стороны, мы просим извинить нас за то, что мы ставим читателя в положение вуайера, но тут уж ничего не поделаешь: не будь в спальне этого молодого человека, на его месте был бы кто-то другой, возможно, постарше, и в любом случае там был бы сам Автор, так что нам придется всем вместе разглядывать эту красивую молодую женщину, которая нагишом лежит на кровати; ее правая нога чуть согнута в колене, бедра чуть раздвинуты, груди немыслимо напряжены (уточним, пока не забыли, ибо события развиваются стремительно, что Гортензия приняла такую позу не из кокетства и не из распущенности: она надеялась, что зрелище, открывшееся взору благодаря чуть согнутой ноге и чуть раздвинутым бедрам, сможет отвлечь внимание от коленей, которых она необоснованно стеснялась). К сожалению, читателю так или иначе придется стать вуайером, ведь книгу купят и прочтут очень многие. Стало быть, если мы осуждаем эту порочную склонность, у нас есть только два выхода из положения: либо не позволить читателю взглянуть на Гортензию (хотя будет очень обидно за него), либо предельно уменьшить число читателей, чтобы ущерб свелся к минимуму. Этот нравственный парадокс был блестяще исследован профессором Орсэллсом. Но вернемся к нашей героине.

Мы будем описывать ее согласно традиции, то есть начиная сверху: ее волосы сияли как золото; точнее, они были почти белокурыми, мягкого светло-каштанового цвета, средней длины; а волосы под мышками (к счастью, она их не сбривала!) были еще светлее и источали (слева и справа — несколько по-разному) сильный пряный аромат, который, по-видимому, обладал возбуждающим действием (по крайней мере, Гортензии часто об этом говорили, а ближе к вечеру это подтвердил и молодой человек), и который мы, к сожалению, не можем охарактеризовать точнее, поскольку для запахов не существует измерительной шкалы, как, скажем, для цветов спектра, землетрясений (по шкале Рихтера это было бы семь и девять десятых балла) или ураганов (восемь баллов по шкале Бофорта); лоб ее сверкал лилейной белизной, брови были изогнуты, как лук стрелка, и отделены от носа маленьким Млечным путем, ни шире, ни уже, чем надо; глаза, блеском превосходившие изумруды, светились, словно две звезды; на лице ее, как на утреннем небе, белизна гармонично сочеталась с ярким румянцем; рот был маленький, а губы алые. Шея длинная, ручки маленькие.

Соски ее грудей были необычайно чувствительны, а сами груди (скорее маленькие, чем большие) чуть круглились книзу, но были налитыми и упругими; ее бедра удобно заполняли ладони; пупок был маленький и круглый, живот — слегка выпуклый, покрытый почти бесцветным пушком, который тянулся прямой линией, симметрично такой же линии, спускавшейся от спины к ягодицам, о красоте коих мы не сказали и десятой доли того, что следовало, но время поджимает; пушок был похож на сережки ивы, расцветающей весною в Сьерра де Куэнка, месте, воспетом Гонгорой; внизу живота волосы были совсем светлые, еще светлее, чем под мышками, и росли пышно, ровно, аккуратно, словно садик над гротом в стиле Ренессанс. Ее чувствительное место, которое легко было найти языком или пальцем, вырисовывалось четко. Ее колени были чуть тяжеловаты, она носила обувь тридцать восьмого размера. Ногти она не красила.

А между тем молодой человек, все еще стоя возле кровати, долго смотрел на нее спереди, потом сзади, потом опять спереди. Его интерес к ней был по-прежнему бесспорным, очевидным и неослабевающим. Гортензия протянула к нему руки. Он склонился к ней, и глава закончилась.

Второе межглавье Продолжается прерванный рассказ про обольщение Гортензии, который услышала по телефону Иветта и передала Синулю; тем самым мы восстанавливаем хронологию событий

— Так она влюбилась? — спросил Синуль.

— Это мужчина ее жизни.

— И она сообщает это по телефону в его присутствии?

— Он ушел.

— Уже?

— Не говори глупостей, ему надо на работу!

— А что в нем такого необыкновенного?

— Он прекрасно умеет заниматься любовью, и он ей сказал, что у нее абсолютно идеальные ягодицы, потому что между ягодицей и ляжкой нет никакой видимой границы.

Синуль задумался.

— Это действительно так? Я не знал, что у Гортензии…